Андрей Лазарчук - Целое лето

Этакая перевёрнутая надпечатка. Эстет…

«Полковник был рождён эстетом. Да, жаль его, сражён кастетом, он спит в земле сырой…»

Чудо, что так не произошло.

Так вот, сейчас мне кажется, что Севка выглядел так хорошо потому, что совесть его была чиста, аки слеза младенца. И не потому, что он ею не пользовался — а потому, что был одним из двоих землян, которые побывали у других звёзд. И подсознательно в нём это сидело: что-де мы, человечество, должны любой ценой стремиться к звёздам, попирая (а то и выжигая) все тернии на своём пути… Как-то так.

Машину его я видел в городе в те дни несколько раз — серебристый «Додж». Но стёкла были слегка затонированы, и водителя я не узнал. Да и без тонировки не узнал бы…

Я как раз вышел от Стёпки, весь обессилевший, и стоял на тротуаре, размышляя, не отменить ли поездку с племянниками за город на раскопки какого-то там кабеля, а вместо этого, сославшись на необходимость адаптации, завалиться на койку с тремя-пятью бутылочками пива, и предать размышлениям — благо, пища для них появилась… И тут как раз мимо меня проехал этот «Додж». Просто проехал, и всё. Но я подумал, что пиво пивом, а обещания выполнять надо — хотя бы самые первые из них. Потом можно будет искать отговорки…

Я пересёк улицу, вошёл в свой бывший двор, посидел немного за рулём, не заводя мотор (хотелось даже включить дворники, чтобы как-то прояснить, что у нас там впереди) — и наконец поехал к школе, там нашёл место, где приткнуться у универмага, и стал ждать Женьку.

Вот здесь всё и начиналось тогда, в шестьдесят восьмом…

Двухэтажный универмаг-стекляшка, построенный где-то в семидесятых, занимал место, где раньше тоже был универмаг, только сильно меньший, гастроном, булочная, почта, сберкасса, отделение милиции и столовая — небольшой такой квартальчик чуть в стороне от официального центра. Почту и милицию пришельцы захватили тогда мгновенно, а гастрономом почему-то пренебрегли…

Вот тут, в десяти метрах от того места, где я приткнул машину, на крыльце тогдашнего универмага сидел Федя Киселёв, он же Угол три, командир передового отряда вторжения. А я смотрел на него вон из того окна своего класса и видел, как он подсаживает десантуру в важных для успеха десанта людей: начальника почты, телеграфиста, начальника милиции — и долго не мог понять, что такое происходит…

Потом, перед эвакуаций, Угол остался на Земле — как бы в резидентуре. Но я думаю, он просто побоялся возвращаться обратно после такого провала — его могли по горячке сразу засадить в распылитель. Потом он благополучно попал в плен, стал сотрудничать и даже как будто сильно подружился с Благоволиным…

А теперь они, получается, сбежали от своих — уже от здешних своих — и где-то скрываются вдвоём.

Благово, насколько мне известно, однажды — лет восемь-десять назад — надолго исчез, сымитировав свою смерть, но потом вернулся. Почему, для чего (и сбегал, и возвращался) — не имею ни малейшего представления. Комитет продержал его с полгода в каких-то «подземельях ужаса», потом как ни в чём не бывало допустил к работе. И вот — новый побег…

«Что он хотел этим сказать?»

Между тем школу начали покидать ученички — по одному, по трое-четверо, и крайне редко — попарно. Причём обычно пары были девочка-девочка. Похоже, что флирт здесь начинался ближе к вечеру… А ведь раньше, помню, звонок был слышан издалека — резкий, как фрезой по кровельному железу. Сейчас он, наверное, промурлыкал так, что за пределы школьных стен не просочилось ни нотки. И ещё был заводской гудок… Я достаточно рассеянно косил глазом на школьников, зная, что Женька сам меня найдёт, как вдруг что-то дёрнулось внутри — словно поплавок, давно замерший на маслянисто-неподвижной глади, вдруг чуть приподнялся и косо метнулся под воду. Рядышком, касаясь друг друга локтями, шли светло-рыжая девушка (волосы ниже плеч, слегка волнистые, нос острый, глаза слегка раскосые, рост сто семьдесят, сложение крепкое, походка спортивная) — и Севка! Точно такой, каким я его видел тогда, в семьдесят третьем-четвёртом, когда нас стали прибирать к делу … Я пялился на него несколько секунд, пока не вспомнил Серафимин рассказ о Евдокии Германовны внуке, поступившем в эту самую школу (а куда ещё? их две на город…) буквально вчера. Или сегодня…

В общем, они прошли мимо меня в сторону улицы Чкалова, где был небольшой сквер со скамейками, а я всё продолжал смотреть им вслед, недоумевая — как же так?.. ведь не может же быть таких совпадений?..