Макс Мах - Командир Браге

«Вот же напасть! Как девка несмышленая, прямо слово! Может быть, завести себе какого-нибудь мулата? На время. Они, говорят, неутомимы, эти мулаты, и с воображением…»

Но вместо этого она позвонила в Эдинбург. Как ни странно, визитка, которую дал ей Джейкоб на прощание, сохранилась. Однако дома у Паганеля никто не отвечал, а в университете сказали, что справок по телефону не дают.

«Вот же уроды, прости господи! Ну, ничего. Я его все равно достану!»

Найти в справочнике телефон модного салона «Мэри Грант» оказалось совсем не сложно.

– Салон «Мэри Грант», – ответил из Шотландии приятный женский голос. – Чем могу быть полезна?

– Здравствуйте, – ответила Лиза по-франкски. Связь между Амстердамом и Эдинбургом была отличная, и это обнадеживало. – Я хотела бы говорить с госпожой Паганель!

– Одну минуточку! Как прикажете доложить?

«О как! Ладно! Будет вам представление!»

– Скажите, что с ней хочет говорить баронесса фон дер Браге.

– Баронесса? – голос у матери Джейкоба оказался низким, произношение – ужасным.

– Мадам Паганель, я собственно звоню по поводу вашего сына. Когда он возвращается из Африки?

– Вы Лиза?

– Лиза? Откуда вы?..

– Джейкоб прислал мне три письма, – объяснила Кэтрин Паганель. – Одно в июле, два других в сентябре. И во всех трех он пишет о некоей Лизе – Елизавете Браге. Я нашла ваше фото в себерском «Фасоне». Вы интересная женщина, Лиза, я понимаю своего сына. Сейчас он в Лондоне, в отеле «Эксельсиор». А где вы?

– Я в Амстердаме.

– Ну, это же рукой подать. Приезжайте, Лиза! Мы встретим Джейкоба вместе.

– Увы, госпожа Грант, сейчас я немного занята, но может быть позже…

– Позже у нас будет совсем поганая погода!

– Так у нас в Себерии не лучше!

На том и расстались, но чуть позже Лиза позвонила в Лондон, и вот этот выстрел оказался безошибочным. Разговор получился славный, хотя «о чувствах» Джейкоб ни разу не упомянул, да и Лиза не осмелилась. Просто поболтали, открыв счет нечастым, но обязательным телефонным разговорам и, разумеется, дав старт переписке.

«Роман в письмах… Отчего бы и нет?»

Итак, ни к Нольфу, ни к Скиапорелли Лиза по здравому размышлению обращаться не стала.

«Ну их совсем! И без них обойдусь!»

Лезть к лорду Диспенсеру посчитала безрассудством. «Что я совсем умом рехнулась?!» – но зато нежданно-негаданно получила приглашение на рождественский обед к полковнику Штоберлю. Впрочем, не совсем рождественский, и уж точно не обед, потому что, если двое сидят за накрытым столом, но не столько едят, сколько разговаривают, это вряд ли можно назвать трапезой.

– Почему? – Первый вопрос, как дебютный ход. Он задает тон беседы.

– Наверное, потому что я не злодей, – усмехнулся полковник, вполне оценив ее вопрос.

– Это обнадеживает, но ничего не объясняет, – возразила Лиза.

– Вы мне интересны, а теперь и симпатичны. Как вам такое объяснение?

– Заигрываете?

– Ни в коем случае!

– Тогда что?

– Вы удачливая женщина, баронесса. Такое иногда случается, хотя и редко. С вами нужно дружить, тогда, возможно, магия вашей удачи коснется и меня.

– Поэтично! Вы в это верите?

– Это не вопрос веры, Елизавета Аркадиевна. – Как ни странно, это свое «Елизавета Аркадиевна» полковник Штоберль произнес по-русски и без акцента. – Здравый смысл и никакой мистики. Задайтесь вопросом, баронесса, есть ли у меня причина желать вам плохого?

– Я не знаю, – Лиза пожала плечами и достала из сумочки портсигар. Разговор ей начинал нравиться, полковник тоже.

– Ни одной причины, – улыбнулся полковник.

Большие люди умеют казаться добродушными, у полковника это тоже получалось, но Лиза на его счет не обольщалась. Тот еще злодей, что бы он там ни говорил!

– Допустим, – кивнула она. – Но все равно не понимаю: не враг еще не означает друг. Я-то вам зачем? В чем ваш интерес?

– Ладно, – кивнул полковник, пододвигая к себе кисет и трубку. – Вы правы. Я объясню. Но сначала, баронесса, ответьте на вопрос: что вам яруба? [14]

– Это вы Шекспира так цитируете?

– Вы образованная женщина, – улыбнулся полковник, набивая трубку. – И все-таки?

– Тюрдеев считал, что я сама и есть яруба.

– Серьезно? – поднял взгляд Штоберль. – Так и сказал?

– Ну, может быть, не этими словами…

– Бедняга! – вернулся полковник к своей трубке. – Совсем спятил! Но я вас не об этом спросил.

– Тогда объяснитесь! – пыхнула Лиза папироской.

– Что ж… У каждого, Елизавета Аркадиевна, в этой истории свой интерес. Нольф хочет разбогатеть. Ученый он, если правду сказать, посредственный. Знает предмет поверхностно, хотя и умеет надувать щеки. Мари Нольф девушка, не в пример отцу, умная. Аналитический склад ума, неплохое знание предмета… Но она забила себе голову всякой романтической чушью. У яруба, знаете ли, как и у любого достаточно развитого народа, существует своя мифология. Причем отделить сказки и героические песни от религиозно-этических сочинений зачастую невозможно. Во-первых, у яруба весьма своеобразные взгляды на все подряд, и, если взять мир их смыслов, понятий и определений и сравнить с нашим, эти множества пересекаются хорошо, если на треть. В сущности, среди европейцев практически нет таких, кто бы понимал яруба по-настоящему. А во-вторых, трудности перевода. Даже дословный перевод может заставить человека поседеть, а уж если говорить о правильном переводе, то, увы, таких переводов пока нет вообще. Поэтому, когда читаешь в хронике яруба о том, что из прошлого в будущее вел племена царь Имярек и владел тот царь сокровищем «афаэр», отрывок этот понять можно по-разному, и не уверен, что хотя бы одна из возможных для нас трактовок соответствует действительности. Не факт, что царь в данном контексте – это конунг, курфюрст, король или великий князь. Непонятно, идет ли речь о физическом действии – вел, предводительствовал – или о метафизическом: указывал путь, прозревал или, бог знает, что еще. Ну, вы поняли смысл этого примера. Но некоторые – и Мари в их числе – верят, что афаэр – это ровно то, что о нем написано.