Кэт Фоллз - Нелюдь [litres]

– Вернулся тот «дикий»? Отец так и сказал. Что это «дикий» разорвал того фермера.

– Только никто не знает, что за тварь убила фермера. Здесь у многих есть когти. – Рейф продолжал работать над замком. – Есть ли какой-нибудь шанс, что твоя сестра просто убежала из дома?

– Если бы она собралась убежать, она бы мне сказала.

– А дружка у нее не было? – Он тряхнул замок, и тот открылся.

– Отец не позволяет нам встречаться с кем-то. – Цепь соскользнула с талии девушки и с лязгом упала на пол, но она даже не двинулась, задумчиво теребя рукав. – Папа очень волнуется за нас. Он сказал, чтобы мы всегда носили с собой нож. Можно подумать, ей это помогло. Значит, тот «дикий» опять вернулся.

Она явно потеряла всякое желание спорить.

Рейф встал:

– Ты что-нибудь видела?

– Нет, но когда мы с ней выходили наружу, Фабиола чувствовала его присутствие. Она знала . – Альва судорожно вздохнула. – А я еще сказала ей, что она сошла с ума.

– Что она знала? – спросила я.

– Что он охотится за ней.

– Ты хотел проверить, вдруг Альва знает о своей сестре что-нибудь, чего не знал ее отец, не так ли? – предположила я, когда мы вновь вышли на улицу.

– Да, – Рейф медленно выдохнул. – Жаль, что она не убежала с каким-нибудь парнем. Это означает, что она, скорее всего, попалась «дикому».

В этом районе города дома теснились ближе друг к другу, но из-за обилия всякой ползучей и вьющейся зелени, постепенно уничтожающей все следы человека, все равно казалось, что мы за городом.

Охотник указал на высящуюся впереди стену из спрессованных машин, уложенных наподобие кирпичей:

– Добро пожаловать в карантинную зону Молина. Когда мы окажемся внутри, держись рядом со мной.

Я взъерошилась:

– Я не настолько беспомощна, как ты думаешь. Я ходила на курсы по самообороне, и на занятия по кикбоксингу, и…

– Знаю, потому что Мак тебя заставил.

Я удивленно застыла, но Рейф продолжал идти вперед.

– Он волнуется, что ты слишком добрая, – бросил он через плечо.

– И вовсе я не слишком добрая!

Мой спутник насмешливо развел ладонями:

– Я не собираюсь с тобой спорить.

– А что, мне нужно быть похожей на тебя? Такой же эгоистичной тварью? – Я бегом догнала его. – Воровать из клиники, запирать людей в кладовке или даже резать их ножом?

Он бросил на меня веселый взгляд:

– Может, стоит попробовать разок?

Я помотала головой, чувствуя внезапное отвращение:

– Нет, это означает причинять людям боль.

– Вот именно. После чего они перестают смотреть на тебя как на добычу.

– Нет, я имею в виду, что это означает причинять боль людям, которых ты любишь.

Он преградил мне дорогу:

– Кого ты имеешь в виду?

– Забудь, не важно, – пробормотала я, пытаясь обойти его.

– Кому я причинил вред, Дилэйни Парк?

Я удивленно оглянулась, но потом до меня дошло, что он мог знать мое полное имя от отца. Тот всегда называл меня именно так.

Рейф привалился плечом к полуразвалившейся стене.

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты сама не понимаешь, о чем говоришь. Что сама мысль быть кем-то другим, а не дрессированной ручной зверушкой, пугает тебя настолько, что…

– Я убила мою мать! – выкрикнула я. – В детстве я была совершенно неуемным ребенком, и это подточило силы моей мамы, понятно?

Он озадаченно нахмурился:

– Твоя мать умерла от рака.

Интересно, было ли хоть что-нибудь, что отец не рассказал этому полудикарю?

– Врачи сказали, что ей остался год жизни, но она умерла через два месяца. Из-за меня.

– Кто тебе это сказал?

– Медицинская сестра, приходившая к матери.

– И что она тебе сказала?

– Что я была совершенно невыносимым ребенком и что из-за меня мать сойдет в гроб раньше положенного, но я не слушала ее.

– Тебе было всего девять.

– Мой возраст не означает, что это не было правдой.

– Ничего себе, – он запнулся, подыскивая нужное слово. – Ну и мешанина у тебя в голове.

– Может, мы все-таки попробуем найти моего отца? – Я двинулась было в сторону стены из машин и тут сообразила, что Рейф знал, сколько мне было лет, когда умерла моя мать. – Что еще отец тебе рассказал? И почему он вообще с тобой разговаривает?

– Маку только дай кружку самогона, и его уже не заставишь заткнуться.

– Это неправда, – я чуть не пыхтела от возмущения, – он очень сдержанный человек и почти не пьет.

Рейф насмешливо фыркнул:

– Похоже, здешний Мак – совсем другой человек.

А может, я просто не знала своего отца? Мы дошли до стены, сложенной из машин, но ноги у меня подкашивались, и я не могла больше сделать ни шага. Кожа горела, словно от жара. Я оглянулась – на что бы присесть.