Давид Константиновский - Весьма достойная судьба

- Остается только посочувствовать вам, Коля,- сказал я.

- И что же, никакого выхода нет? - спросила Надежда.

- Выход был бы в иркутских библиотеках,- вздохнул Кошкин.- Но там, черт возьми, тоже были большие пожары!

- Так что же вы собираетесь делать? - поинтересовался я.

- Может быть, что-то, все-таки, можно раздобыть?- спросила Надя.

Кошкин развел руками.

- Вот мы с женой обсуждали это, обсуждали…

Он невесело вздохнул.

Чтобы как-то отвлечь его, Надя еще налила ему чаю.

- Вот спасибо,- поблагодарил Кошкин.- Я так по чаю соскучился.

- Пейте на здоровье,- сказала Надя.

- Скажите, а чай у вас тут, на Станции, натуральный? Впрочем, простите, я, кажется, не то говорю…

- Почему, дело житейское,- ответила Надежда.- Нет, Коля, чай у нас на Станции, как и кофе, синтетический.

- Вот и на Сигме тоже! Моя жена этим очень огорчена. Это, она считает, единственный отрицательный момент на Луне.

Он, видимо, не мог ни минуты не говорить про свою жену.

- Послушайте, Коля,- сказала Надежда, подождав, пока он допьет вторую чашку.- Теперь давайте на боковую. Уже поздно. Вы устали после перелета, не возражайте. Завтра вместе с Юрковым вернетесь к вашим проблемам. Утро вечера мудренее. Пойдемте-ка, я вас провожу в ваш отсек.

К моему удивлению, Кошкин послушно встал и пошел за Надей. Портфель он, разумеется, взял с собой. Впрочем, там, кроме монографии, были, возможно, пижама и зубная щетка. Я едва успел пожелать Кошкину спокойной ночи.

Когда минут через десять я вошел в нашу спальню, Надя сидела в постели.

- Я дала ему шампунь и ножницы,- доложила она.- И снотворное.

- Отлично,-сказал я.

Минуту постоял на пороге, глядя на жену. Я любил смотреть на нее, когда она сидела вот так в постели перед сном. Полотняная ночная рубашка. Волосы собраны на ночь в нетугую косу. Никакой косметики уже, только тонкий слой крема на лице. Надя посмотрела на меня снизу вверх, чуть исподлобья. Глаза у нее блестели, она улыбалась.

- Кошкин твой,- сказала она,- просто чудо.

Я кивнул.

Надя помолчала, глядя перед собой.

- Как ты думаешь,- спросила она тихо,- что могло случиться с его женой?

Я провел рукой по Надиным волосам. Голова у нее маленькая и теплая.

- Не знаю… Не представляю себе.

- Приходи скорей,- шепнула она.

Чистя зубы, я воспользовался тем, что оказался перед зеркалом, и посмотрел теперь на себя. Невольно пожал плечами. Просто загадка, что может найти такая женщина, как Надя, в мужике, которому только на Луне и место. И не в какой-нибудь роскошной Сигме, а на такой далекой ото всех базе, как Станция. А что я давно на Станции, стало в последнее время уже заметно… «Просто повезло тебе, Юрков»,- сказал я своему отражению.

Потом посидел на краю ванны, думая о Кошкине. Вернее, о Кошкиных. На Луне, конечно, всякое возможно; если вспомнить историю освоения - ого! И похищения случались, и, бывало, аварии ракет, не говоря уже об одиночных глайдерах… Опять какая-нибудь банда работает? Или несчастный случай, это на Луне до сих пор не редкость?.. Нет, странно.

Освоение Луны шло полным ходом; еще, казалось бы, совсем недавно была построена первая база, а уже на обеих сторонах разместились мелкие и крупные поселения: рудники, космопорты, фермы. И, разумеется, научные лаборатории под разными флагами. Одни принадлежат отдельным странам, другие - международным организациям. Наша маленькая Станция - часть целого комплекса, занимающегося активностью Солнца. Что касается Сигмы, это новейший, огромный научный центр, этакая махина, целый город в современном стиле. И чтобы там случилось таинственное исчезновение?

Поразмыслив, я отправился на главный пульт.

Дежурил наш приборист Боб Биер. Научное сотрудничество на Луне, мне кажется, напоминает сейчас то, что было еще недавно в Антарктиде. Работают на Станции люди со всего света, и можно услышать любой язык.

- Что, шеф, вечерняя проверка? - спросил Боб по-английски.

- Какого черта,- ответил я ему на русском.- Дела.

Толстяк Боб был у нас главным энтузиастом по части общественной работы. Его любимым коньком была самодеятельность. Словом, у него постоянно находились какие-то заботы, ему всегда требовалось куда-нибудь сбежать. Так что мне ничего не стоило выпроводить его с пульта. Я хотел избегнуть лишних расспросов. Что-то мне подсказывало: чем меньше будет известна история, приключившаяся с Кошкиным, тем лучше.

Оставшись один, я воспользовался местной системой связи.

Телеграмма