Геннадий Прашкевич - Ошибка создателя. Рассказы и повести

Да, он был, в принципе, исправен. В чем же дело?

- Надя, ты вчера - когда разговаривала по внутренней связи - правильно набрала номер?

- Безусловно.

- Уверена?

- Я набрала 77-48А и уверена в этом.

- Если мы набирали его номер - значит, мы разговаривали с ним. Следовательно, у двери был он.

Надя вздохнула:

- Юрков! Хоть старых наших можно не бояться…

- Я верю нашим старым.

Еще один вопрос я попытался задать новичку.

- Вот что, - сказал я ему, - расскажи нам свое важное сообщение. Помнишь, ты вчера приходил с важным сообщением.

Я специально поставил ему прямой вопрос и теперь ждал реакции.

Бесполезно.

- И что теперь я должна с ним делать?

Я пожал плечами. В самом деле, что? Если бы я знал, в чем дело!

- Пусть работает, - решил я в конце концов. - А там посмотрим на его поведение.

Надя отвела новичка в отсек, где занимались расчетами наши старые автоматы. Он подключился к работе.

Мы подождали немного, посмотрели его ленту - он довольно быстро обучался, результаты решения задачи на ленте были правильными, и это нас успокоило. Отношения между роботами также не внушали опасений.

Уходя, я еще раз глянул на роботов. Мне пришло в голову, что Фревиль довольно далеко забрался со своими идеями… Я подумал - да ведь он как бы закладывает в роботов гены человеческие. Ну, разумеется, не гены; биотоки, разумеется, импульсы, волны, что там еще, ритмы, стереотипы, всякое разное, что дает схему поведения человека, переписывает Фревиль с оригинала на магнитную или еще какую-то память робота… А по существу - именно это Фревиль делает: да, как бы закладывает в роботов человеческие гены и воспроизводит людей, черты людские - в металле и синтетике…

Мы занялись своими делами.

Все эти расчеты - старые и новые - часть экспериментальной проверки моих теоретических моделей, изза чего я сюда и перебрался года два назад. Мне требовались эмпирические данные, я попросил направить меня в какую-нибудь из лунных лабораторий космической погоды, думал, что попаду в знакомое со студенческих лет Море Москвы; где-то решили мою судьбу, и я оказался на интернациональной Станции. Экспериментальная часть, как я и ждал, была тяжким для меня этапом работы, неблагодарным и нудным, по сравнению с ним то время, когда я играл в «чистого» теоретика, казалось сплошным праздником (на самом деле, хрен редьки не слаще; простонапросто начиналась обыкновенная ностальгия).

Итак, мы разбрелись.

А когда заглянули в отсек (примерно через час), - наш новенький 77-48А валялся на полу с выбитыми предохранителями.

Теперь уж мне пришлось дать согласие на «жучки».

Надежда, понятное дело, усмехнулась. С помощью витализера мы - уже привычная штука! - запустили новичка и снова послали его работать. На этот раз - с наглухо закороченными предохранителями.

Я отправился на совещание. Грустное совещание…

Мне пришлось сказать - я вынужден был это сделать, - что график ввода роботов серии «А» не выполняется.

И я получил, конечно, полную дозу поучений и наказов…

Известно, как относятся экспериментаторы к теоретикам.

Обычно они просто не подпускают нас к своим железкам. Тут, впрочем, есть резон - сколько я ни помню визитов нашего брата на экспериментальные установки, кончалось это, как правило, тем, что кто-то из нас нажимал не на ту кнопку, и из установки валил дым.

Но корень, конечно, в другом. Теоретики испокон веков считают экспериментаторов тупыми эмпириками, а экспериментаторы отвечают снисходительным отношением к теории, как занятию для одаренных лентяев. Разумеется, подобно всякому другому антагонизму такого уровня, это переносится на личности… И мне, влезшему со своим теоретическим, извините, лицом в экспериментальный (калашный) ряд, предстояло испить до дна горькую чашу.

К моему возвращению 77-48А принялся за новые фокусы. Надя рассказала мне, что вывела его из рабочего отсека после того, как он стал печатать на своей ленте совершенно невероятные вещи.

- Я оставила его там всего на какие-нибудь тридцать минут! Прихожу - все работают нормально, а этот…

Мы попытались найти с ним общий язык.

- Что с тобой случилось? - спросил я. - Ты исправен?

- Исправен. Исправен. Девяносто! Икс-ноль. Если является соответственно первым или последним из. Сто! Интегральных узлов. - Он говорил все быстрее, набирая скорость. - Тогда как для формул Бесселя и Стирлинга икс-ноль является. Сто десять! Средним или одним из средних интерполяционных узлов. Сто двадцать!..