Вероника Батхен - Фараоново племя

Чутье не подвело, Элиас успел вовремя — китаянка уже доставала из клетки бедную канарейку. Хорн схватил Юэ за руки (теплые, теплые, слава богу!) и потребовал объяснений. Девушка качала головой и моргала, бисеринки слез снова повисли у неё на ресницах. Потом сдалась. Мелкими шажками пробежала в свой закуток, вернулась с бумагой и тушечницей, начала рисовать, разбрызгивая чернила. Из-под пера возникали птицы с шестеренками вместо глаз и раскрытыми клювами. Из клювов лились мелодии. Юэ изобразила звуки при помощи лиц — улыбающихся, плачущих, перепуганных. Недоуменный Элиас покачал головой. Юэ коротко рассмеялась, положила ему на грудь ладонь, а другой начала отстукивать ритм — тук-тук, тук-тук.

— Так бьется сердце, — сообразил Элиас.

Китаянка завела канарейку и начала отстукивать ритм мелодии механической птицы. Тук-тук, тук-тук, тук-туук-ту, тук-туук-ту. Крохотные промежутки сдвигали такт… кажется этим же принципом пользовались африканские колдуны, колотя в бубен!

— Ты хочешь сказать, что механическая птица воздействует на человека, изменяя ритм сердца? Делает его радостней или грустней, сводит с ума, вгоняет в черную меланхолию или облегчает страдания?

Кивок. Кивок. Кивок.

— А для чего нужна эта птица, желтая канарейка? Почему ты преподнесла её мне?

Медленно покраснев, Юэ положила ладонь на левую сторону груди. Коротко поклонилась, взглянула прямо в глаза Элиасу, полыхнув синими молниями. А потом выхватила заводную игрушку из клетки и разбила об пол — Хорн не успел ей помешать. И что сказать не нашел. Молчание затянулось, оба разглядывали желтые доски паркета. Элиас не выдержал первым.

— Прах твоего отца нужно захоронить. Где ты планируешь это сделать?

Три штриха. Море?

Одной рукой обняв урну, Юэ сделала характерный жест, словно солила нарисованные волны.

— Ты хочешь развеять прах отца над морем?

Кивок. И ещё одна слезинка на бледной щеке.

Паромобиль довез их почти до самой Толковой бухты. От залива Бай её отделял небольшой, вытертый ветром горный хребет, по которому шла тропа рыбаков и контрабандистов. Укутанный в шинель, обутый в офицерские сапоги Элиас засомневался — пройдет ли там хрупкая девушка, не лучше ли совершить обряд на спокойном берегу. Но Юэ храбро полезла вверх, не оскальзываясь на оледенелых камнях. Стало видно, что её одеяние, столь громоздкое в помещении, просто создано для свободы. Своей жизнью зажили ленты длинного пояса, крыльями закачались просторные рукава розового кимоно, взметались и опадали юбки. В знак траура девушка распустила волосы, резкий ветер играл черными прядями, снежинки оседали на них, как звезды. Китаянка спешила вперед, Элиас торопился за нею слегка запыхавшись. Он осторожничал, зная о коварстве обрывов и глинистых склонов. А Юэ ничего не боялась. На самой вершине, там, где безвестный народ когда-то поставил каменную арку, украшенную звериной резьбой, девушка вскрыла урну. Она бросала на ветер щепотки пепла, звонила в крохотный колокольчик, протягивала к небу ладони, моля о чем-то. Потом взмахнула руками-крыльями и побежала вниз по склону, перескакивая через овражки и комья снега с грацией горной козы.

Изумленный Элиас следил за ней с замиранием сердца — достаточно было неверного шага, чтобы легкий шелк покатился по склону грязным, сминающимся лоскутом. Но счастье было на стороне девушки. Она спустилась на каменистый пляж, моментально разулась (безумная!) и вошла в воду, придерживая полы пышной одежды. Последние крохи праха впитались в волны, в урну Юэ положила какое-то украшение и толкнула прочь — плыви! На берегу китаянка даже не стала вытирать ног — села прямо на камни, воздела руки над головой, как цветы и застыла, только волосы колыхались воздушными змеями. Стая розовых чаек спустилась со скал и закружилась над девушкой, звонко крича, словно скорбя о мастере птиц, мудром Сяо-Луне, который умер так далеко от Поднебесной. Они танцевали и танцевали, ткали сложный узор, полный ритма — тук-туук-ту, тук-туук-ту…

Потом ударил выстрел. Птицы с криком отхлынули в стороны. Юэ упала ничком и больше не двигалась.

Сказалось военное прошлое — Элиас моментально пригнулся, скрывшись за гребнем холма. И увидел, как по пляжу осторожно идет человек в чёрном пальто и модном котелке денди. Скорее всего преступник пробрался нижней тропой — летом там глубоко, а зимой можно пройти едва замочив ноги. Он выследил их из города и намерен убить. Обоих? Элиас не стал задаваться этим вопросом. Расстояние было большим, но он все-таки попытался — и промахнулся, пуля бессильно взбила песок под башмаками преступника. Вторая цвиркнула по камням и ушла в молоко. Третья подбила чайку.