Елена Бутенко - Зеркало души [СИ]

Вадим закончил с повязкой, Бенедикт кивком попросил его выйти, он оглянулся на меня и молча, стараясь не делать лишних движений, вышел.

— Я могу… — шёпотом начала я, но Бенедикт качнул головой, попытался вздохнуть, но, видимо, почувствовал боль, на повязке расплылись пятна. Он поджал губы и ненадолго прикрыл глаза.

— Девочка моя, мне уже не помочь. Я умираю, — спокойно, хотя и тихо, сказал он, словно говорил обыденную вещь. У меня внутри похолодело, с головы до ног окатила ледяная волна, я облизнула сухие губы, пытаясь собраться с мыслями. — Успокойся, я сейчас хочу поговорить о другом. Я очень долго скрывал это, пора рассказать.

— Традиция открывать тайны на смертном одре, — горько заметила я. — Я всё знаю. Я знаю, что ты мой отец.

Он замолчал. Огонь мирно потрескивал, гудел в трубе воздух. Я опустилась на колени подле ног отца и, не нарушая тишины, взяла его руку.

— Давно? — наконец спросил он. В его потемневших глазах плескалась усталость и боль.

— Почти с самого начала догадывалась. А потом мама рассказала, что она инкантар, а мой отец был венефом. И нашла фотографию меня с мамой, — я кивнула на картину, всё ещё занимающую место на камине. — А ещё я видела вас с мамой в прошлом. — Собственные мысли кружили в голове, как стая ворон.

— А вот это я упустил, — глядя на картину, он попытался улыбнуться, но вдруг закашлялся кровью. — Ты сняла с меня груз. Я думал, ты меня ненавидишь, за то, что я вас бросил. — Я прижалась к нему, едва сдерживая слёзы.

— У меня нет на это права, — повязка набухла от крови, я потянулась, чтобы её заменить, но Бенедикт отрицательно качнул головой.

— Уже поздно, — как отрезал он, я вздрогнула и отпрянула.

— Но ещё можно помочь, я же вижу, ты справишься, нужно лишь…

— Я слишком устал, — вздохнул он. — Слишком длинная жизнь, я хочу отдохнуть. Это мой выбор.

— Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидела за это? — я подскочила и волком глянула на него.

— Не утрируй. — Бенедикт поморщился, повязка ещё сильнее окрасилась кровью.

— Это больно! — сквозь обиду, горечь и злость бросила я.

— Мне пора, — его голос был как потрескивание огня в камине.

— Нет! — меня на полпути рвануло назад: Вадим крепко держал за локти. Он оттолкнул меня в угол, перед лицом тут же засеребрился алмаз защиты.

— Лина, все умирают и жизнь продолжается. Возьми это, оно поможет тебе понять то, что скрыто. На тебе непосильный груз, неси его с поднятой головой, как нёс его я. Как несла его Нонна.

— Бенедикт! — в этот момент защита прорвалась, я бросилась к дивану, но он уже был пуст, лишь неизменный синий плащ в крови остался недвижимым. В складках что-то блестело — я потянула за ткань, по полу покатилось, звеня, кольцо, в форме змеи, кусающей собственный хвост. С плаща медленно исчезала кровь.

Я держала тяжёлую, плотную ткань, ещё хранившую тепло его тела, слёзы замерли, внутри сжалось от осознания. Я сжала кольцо в кулаке и потеряла сознание.

Но это не помогла найти покоя. Я отключилась от тела, но горе не дало забыться.

Я стояла в полумраке в сырой темнице, звонко шлёпались капли, где-то вдали кто-то рыдал, звуки становились всё громче.

— Тебе плохо, — полуутвердительно сказал кто-то, я оглянулась, но никого рядом не было. — Я тут.

Рядом из-за двери показалась фигура. Кривая усмешка исказила губы: на встречу шла я сама.

— Решила поиздеваться? — я была спокойна, помня опыт прошлого раза, контролировала каждое её-своё движение.

— Почему же, — не думала, что могу так неприятно улыбаться. — Может, хочу посочувствовать.

— Иди к чёрту со своим сочувствием, — рявкнула я, но тут же взяла себя в руки. — Это пройдёт, не стоит беспокоиться.

— Ну как же, второй папочка умер, кому, как не мне, помнить, как ты страдала, тогда. А ведь он был тебе не родным.

— Он был родным. Есть не только кровное родство, — спокойно ответила я, всеми силами пытаясь успокоиться, видя, как на её-моём лице расплывается довольная улыбка.

— Да ладно, — рассмеялась моё отражение. — Родной, не родной, всё одно. Второй папочка приказал долго жить. Можно, конечно, сказать, что он теперь в лучшем мире, но, ты же знаешь, рая нет. И жизни после смерти тоже.

— Замолчи.

— Голос совести не заткнёшь, — она хмыкнула, наклонив голову вбок и одаривая ироничным взглядом. — Бедняжка, ты столько хотела ему сказать, спросить, а он ушёл, бросив тебя. А ведь он мог бы и дальше жить, просто не захотел.

— Замолчи! Не лезь не в своё дело! — я сорвалась, и она этим мгновенно воспользовалась, нашла брешь в защите.