Василий Криптонов - Я выбираю смерть

— Будьте осторожны, — отозвался Лейст.

— Вряд ли на борту еще кто-нибудь есть, они бы выскочили на драку.

— Я и не говорю, что кто-то есть. Я говорю: будьте осторожны.

Священник ушел, и Лейст, издав вздох облегчения, закрыл глаза. Корабль шел по курсу, приборы сканировали окружающее пространство — пока ничто не требовало вмешательства.

Все выстраивалось в почти мистическую цепочку, уводящую в далекое прошлое. Глаза той девочки, что колотила его возле трупа матери. Дерево у забора, которое по какому-то вопиющему недосмотру до сих пор не спилили. А теперь еще эти слова: «Ты хороший боец».

— Я не должен был быть бойцом, — прошептал Лейст.

Годами подавляемые воспоминания, прорвав плотины, рвались наружу. Боец… боец должен быть бесстрашным воином, а Лейст считал себя самым настоящим трусом. Ведь даже в десант он попал, спасаясь бегством от самого себя. Но убежать не получалось. Эти зеленые глаза, глядящие с жалостью и презрением, всплывали в памяти тем чаще, чем выше поднимался Лейст. Он стал лучшим, возглавил свое подразделение, но глаза преследовали его. Тогда он попытался укрыться на дне, но и там они жгли его душу. Из-за этих глаз Лейст и подписался на дело с Фаридом и Мазуром, а не ради денег. И что в итоге? Казалось, глаза смотрят на него с обзорного стекла, будто отражение…

Лейст почувствовал острое лезвие у своего горла.

— Одно движение — тебе конец, — прошелестел женский голос. — А теперь очень тихо расскажи мне: кто ты, что здесь делаешь, и куда мы летим.

Лейст сглотнул и поморщился, почувствовав, как под лезвием ходит кадык. Пожалуй, действительно хватит одного движения.

Джип Реввера остановился возле маленькой церквушки, построенной, вероятно, в первом или втором тысячелетии после колонизации. Ирцарио взглянул на каменное строение через автомобильное стекло.

— Пойдете со мной, майор, — сказал он.

— Я не больно-то верующий, — отозвался Реввер.

— Моей веры в то, что вам лучше не показывать спину, хватит на нас обоих.

Они выбрались из машины. Реввер хмуро посмотрел на Ирцарио, расстегивающего плащ.

— Я могу попросить не проливать кровь в церкви? — спросил он.

— А что? — Ирцарио поднял на него голубые глаза. — У вас вроде приструнили любителей колотиться лбом об пол. Так что вряд ли последуют демонстрации.

— Вы хорошо осведомлены о наших делах.

— Что бы вы там себе ни воображали, Гинопос — это не просто машина для убийства. Мы тщательно изучаем быт каждого общества, прежде чем… ну… контактировать с ним.

— Вы еще и отличный дипломат, — улыбнулся Реввер. — Ваш отец должен вами гордиться.

Ирцарио изменился в лице.

— Что тебе известно о моем отце? — спросил он тоном, более подходящим для допроса, чем для светской беседы. Реввер словно не заметил этой перемены.

— О, совсем не многое, — сказал он. — Мы, знаете ли, тоже предпочитаем изучать каждое общество, которое… ну…

Реввер мотнул рукой в воздухе, не закончив фразы. Ирцарио, прищурившись, смотрел на него.

— Пожалуй, мне стоит присмотреть за вами, майор, — сказал он.

— Благо, у вас будет на это время. — Реввер усмехнулся и, предупреждая новые вопросы, двинулся ко входу в церковь. — Пойдёмте скорее, мы и так уже час мотаемся по магазинам, а у меня и другая работа есть.

Стиснув зубы, Ирцарио последовал за ним.

Церковь встретила их пустотой и молчанием. Ирцарио, которому майор вновь уступил первенство, шел мимо ровных рядов скамеек, направляясь к алтарю. Навстречу ему вышел священник в скромном облачении. Ирцарио остановился и отвесил ему издевательский поклон.

— Рад приветствовать вас, отче.

— Так не обращаются к священникам, — послышался ответ. — Ты ведь пришел сюда не в поисках бога, сын мой. Так спроси, что хотел, и уходи.

Ирцарио перестал паясничать и, глядя в глаза священнику, сказал:

— Хирт. Винчу Хирт. Я уйду отсюда только с ним.

Лицо священника исказила гримаса.

— Он не счел нужным тебя дождаться.

Ирцарио подошел к священнику почти вплотную, положил руку ему на плечо и, заглянув в глаза, спросил:

— Что вы имеете в виду? Пожалуйста, раскройте свою мысль как можно более полно.

Священник покосился на руку на своем плече. Хватка была железной.

— Хирт работал на добровольных началах около месяца. Не могу сказать, чтобы я этому радовался, послушник из него был так себе. Вульгарный, склонный к пьянству…

— Я не за рекомендациями пришел, а за ним самим, — оборвал его Ирцарио. — Давай ближе к делу. Где этот мелкий гаденыш?