В Бирюк - Гоньба [СИ]

Селигер. Здесь говорят — «Серигерский путь». На порожистой Мсте идти вверх лодками — тяжело, по сравнению со спокойным течением речек возле Селигера.

Но «мы пойдём другим путём». Пожалуй, самым тяжёлым. Не на юг или запад, а прямо на восток. К Мологе.

Паранойя. Проще — страх. Хочу оказаться как можно дальше от Лук, от возможного источника сыска.

Тихое Лето кривится, скалит зубы, шипит, но… Надо уносить задницы. Даже рискуя конями. И мы, чуть отъехав от Опечки, сворачиваем в приток, почти в обратном направлении, потом снова сворачиваем, потом… Удомля.

Не надо по слогам: «УДО! Мля!». Нет здесь «условно-досрочного». Просто ещё одно угро-финское название.

Гряда холмов, цепочка озёр, речки… Очередная — Волчина.

Название соответствует действительности. Улепётываем от волчьей стаи во весь опор.

Я приподнимаюсь в санях, кричу отстающему Сухану:

— Коня! Коня отвяжи!

Тихое Лето резко разворачивается на облучке, в ярости замахивается на меня кнутом… и отворачивается. Неотрывно смотрит вперёд, только вперёд, орёт, гонит тройку. Ничего не поделаешь.

За второй тройкой бежит на привязи наш последний «заводной» конь. Увы — уже не «заводится». Одышка у него прорезалась — свистит на каждом вдохе как паровоз. Простыл, наверное. А может — бронхиальная астма от продолжительного скармливания затхлых и заплесневелых кормов. Корм в дороге… не в княжеской конюшне.

Конь начал задыхаться, тянуть в упряжке не может. А теперь уже и просто бежать не успевает. Дыхания не хватает. Были бы на месте — привели бы в порядок, подлечили. Тут… кто не бежит — тот отстаёт. Тащить беднягу тройкой на привязи… Многовато будет — тройки нас самих не факт что вывезут.

Балласт. Скинуть.

Сухан разворачивается, рубит топором узел уздечки бедолаги на спинке саней. Убирает топор и снова взмахивает кнутом над спинами притомившейся, сбавившей ход тройки.

Освобождённый от привязи конь ржёт вдогонку, молотит всеми четырьмя, пытаясь не отстать.

Свобода — это хорошо. Для тех, у кого достаточно сил бежать. Бежать быстро даже без свиста кнута над спинами. Кого гонит вперёд свой собственный, свободный, страх.

Его — гонит. Увы, недолго — страх есть, а дыхания нет. Он ещё бредёт следом неровным шагом, когда накатывает стая.

Всё. Пока не доедят — за нами не пойдут. А мы выскакиваем на Мологу и — снова не туда, куда надо — гоним на север. Прямо на восток не пройти — Овинищенская возвышенность. Овинов на ней не видать, а вот непроходимые леса — стоят.

Молога — места знакомые. Я тут как-то тоже пару трупчиков сварганил. С нурманом на «божьем поле» бился. Ежели тут походить-потолкаться — вспомнят… Этого — не надо.

В Мологе нас не имали. Ночью пришли — в ту же ночь ушли. Рассвет встречали уже у суздальского поста.

Юрисдикция, факен её шит, переменилась! Это — главное.

Коням — корм и отдых, нам — отдых и баню.

Выдохнули.

И Тихое Лето запил. Не загулял, а именно в драбан со сварой. Напивается молча, в одиночку, без разговоров или, там песен с плясками. И молча звереет. Подойдёт к балясине на крыльце и начинает её трясти, рвать. Молча. Будто пытается голыми руками бревняку разломать. С ненавистью. Со злобой невыразимой. Не кричит, не матерится. Только зубами скрипит.

Я как-то сдуру подошёл. Ну, типа, посочувствовать, поинтересоваться. Может — помочь чем… Он нож вытащил и на меня. Потом остановился и ножик в ту балясину по рукоять.

— Кони! Такие! Из-за тебя! Да ты против них! Дерьмо плешивое!

Сел у балясины и заплакал.

Коллеги, вам уже объяснили, что вы, со всей своей тряхомудрией прогрессорства и извивизмом попадизма — просто… жидкие отходы жизнедеятельности домашних животных? По сравнению с самими этими животными. Да и как можно сравнивать?! Конь — это сила, красота, мощь, польза, скорость… жизнь! А попандопуло? — Одни убытки.

«Выдохнули». А некоторые — снова «вдохнули». Опасные для меня Смоленские и Новгородские земли остались позади. Но теперь и в Суздальских землях пребывать… тревожно.

Я провалил задание князя Андрея.

За неисполнение поручений Боголюбский взыскивает. Жёстко. Даже и смертно. Причём у меня нет «неубиваемых» оправданий.

— Опознали? Квартирьер Великого Князя? К тебе — с любовью да лаской? Так это ж здорово! Он в самое нужное место и привёл бы! По попке гладил, за ягодичку хватал? Так это ж — прекрасно! Свой-то интерес — самый крепкий! Поиграл бы с ним. Коли он сам налезть тщится. Потерпел бы. Или тебе твоя задница дороже светлого князя приказа? Заботы его государевой?! Сколько там, в летописи, новгородцы в Заволочье, побитых суздальцев считают? Тыщу и ещё триста? Твой задок дороже тех жизней?! Ты недотрогу изобразил, пофыркал, поломался. А нам мужей добрых — сотнями в сыру землю закапывать? Их вдовам и сиротам — ты слёзы утирать будешь?