Юрий Леляков - Журавлиная ночь

…Нo главное — что было потом! Герм Ферх и сейчас, много времени спустя, не мог вспоминать без содрогания: как по приказу «Лжедмитрия Третьего», правителя колонии (он прямо так и именовался — появляясь всякий раз в чём-то похожем на православную рясу, в мусульманской чалме и с крестом), какие-то люди также в рясах и фуражках со свастикой (будто из давнего видения Мерционова!) «вершили суд», определяя по положению сгоревших веток в костре чью-то супружескую неверность, и cooтветственно, право на развод, тут же следовала безобразная сцена, где кого-то в чём-то обвиняли, те униженно оправдывались, взрослые вырывали из рук один у другого детей, в толпе едва не вспыхивали драки — а в итоге кого-то всякий раз били палками; и ещё подобное — где кoго-тo на таком же сборище, заставив снять часть явно избыточной одежды (штаны, шапку, верхнюю накидку), послали в одной рубашке переделывать какой-то строительный брак на крыше церкви под минаретом, и тут же — вытолкнули из толпы и стали сечь розгами двоих, не сумевших сдержать при этом смеха; и — тот эпизод с шаровой молнией (что плыла поперёк тёмного экрана, едва освещая деревья и крест над шпилем церкви, а из тьмы внизу раздавались истошные крики, и бегущая строка тут же давала перевод: «Ты сам заплатишь за этот грех!», «Я не виноват!», «Будь ты проклят! Не хотим в ад из-за тебя! Гори один! Правильно, пусть горит!» — и это была не пустая угроза! А «грех» и состоял лишь в том, что тот проснулся ночью, увидев шаровую молнию! И затем среди ночи камера зафиксировала пламя, и снова крик, а наутро — огромный чёрный круг от костра с чем-то, похожим на человеческое тело, в центре!)… И это надо было увидеть, и принять как реальность — не сойдя с ума…

…А ещё (будто и того мало!) была непонятно из-за чего вспыхнувшая драка сектантов (кажется, завершившаяся убийством: один остался лежать на площади, и его куда-то унесли — а потом тут же без суда казнили другого, раздев донага и вогнав в задний проход остро отточенный кол); и куда более yжacнoe, чем прежде, супружеское разбирательство — где «неверную» жену и её ребёнка просто бросили в костёр; и человеческое жертвоприношение на похоронах «Лжедмитрия Третьего» (сперва были убиты трое детей и женщина, пытавшаяся их защитить, а потом жрец со свастикой, что-то «прочтя» по веткам в костре, изрёк: «Ещё одного» — и кого-то явно больного, парализованного, вынесли из дома, чтобы тут же, на площади, перерезать горло и ему); и ещё реликт дикости — так называемый «экзамен на взрослость»!.. Подростков привязывали ко вкопанному в центре площади столбу — а жрец со свастикой прицельно бросал нож так, чтобы тот воткнулся где-то в сантиметре над головой «испытуемого» — однако последнему нож вошёл в горло; затем оставшимся взвалили на плечи тяжёлые бревна (а их, кстати, было — точно по числу оставшихся!) и заставили бегать вокруг столба (точно как в какой-то хронике времён второй мировой войны — где в концлагере узников, привязав к мотоциклу, гоняли по кругу примерно такого же радиуса! Но тут хоть с «испытанием» справились все: кто явно не мог бы, был убит раньше?); и наконец, самое страшное… Всем закатали почти под плечо правые рукава — а жрец, выхватив кого-то из группы «испытуемых», воткнул в руку нож и стал медленно вести кривую линию; и пошёл дым (нож нагрет на огне!) — но раздался лишь сдавленным стон, и тут же затих! Увы, ничем более и выдать страдание тот не имел права… Ведь последний из «испытуемых», не выдержав, отдёрнул руку — и пошёл перевод: «Я не трус! Я не хотел! Рука сама дёрнулась!..» — под общий злорадный хохот там! «Кто не трус, тот не дёргается, — ответил жрец. — Как повелел великий и всемогущий бог — кто какой частью тела выдал здесь страх или муку, того её и надлежит лишить…» И увы — некому из внешнего мира было успеть туда в последнее мгновение, чтобы предотвратить это! Лишь одна женщина (вероятно, мать последнего «испытуемого»), бросилась на выручку, но и ей в спину воткнули нож… И — мог ли сейчас Герм Ферх рассказать такое своим товарищам-киборгам?..

…— Теперь ты видишь, какая твёрдость духа нужна нам, историкам, — сказал Хор Дуг, выключив запись. — И с чем мы имеем дело. Повсюду давно уже мир, а мы тут — как на фронте…

— И их… мы должны эвакуировать, — в шоке от увиденного ответить Герм Ферх.

— Да, в том числе и мутантов, и уродов, которых держат в отдельном бараке, — добавил подошедший во время просмотра другой сотрудник Института, Мур Ниг (Муратзян Нигматуллин). — А их там рождается немало…