Бернар Вербер - Отец наших отцов [litres]

Люди вдруг почувствовали себя на гребне волны. Свиньи вокруг них старались раньше вывалиться из воронки и последовательно оттирали их от дыры. В этом можно было рассмотреть и слаженные усилия, чтобы не дать Исидору и Лукреции соскользнуть вниз.

– Невероятно! – крикнула Лукреция. – Они стараются удержать нас наверху котелка!

Исидор, подталкиваемый вверх сразу шестью рылами, пришел к аналогичному умозаключению.

– Кажется, я понял. Они инстинктивно поняли, что двое людей обречены погибнуть вместе с ними, и знают, что никогда не смогут отстоять себя перед людьми. А мы смогли бы. Вот они и пытаются… нас спасти!

– Вы правы, Исидор, – согласилась Лукреция. – Свиньи вокруг меня грызут веревки у меня на руках и на ногах!

Тем же занялись соседи Исидора. Скользя сверху вниз, они хватали веревки зубами, стараясь при этом не повредить кожу, и толкались, словно оспаривали друг у друга право участвовать в спасении людей.

– Как они умудрились понять, что в интересах всех свиней нас отсюда вызволить? Не могут же они обладать коллективным сознанием! – крикнула девушка, у которой уже были свободны руки.

Свиньи в смертельной воронке выстроились так, что образовали пирамиду, поднявшую людей на самый верх. Журналисты смогли даже выпрямиться, стоя на свиных спинах. Но всякий раз, когда Лукреция уже была готова схватиться за край воронки, пирамида немного проседала, и она соскальзывала вниз. Беда была в том, что внизу свиньи продолжали проскальзывать в дыру.

Заметив это, новые добровольцы укрепили живую лестницу, благодаря чему Лукреция сумела наконец перевалиться через скользкий край воронки. После этого она помогла сделать то же самое Исидору. Пирамида тотчас развалилась.

Нагие, обессиленные, они находились на железном помосте. Первым делом им нужна была одежда. Рядом была раздевалка работников. Девушка схватила халат, он оказался ей велик, она поспешно запахнула полы. Исидор последовал ее примеру, хотя ему найти вещь подходящего размера оказалось еще труднее.

Они оглянулись на кипящую массу розовых туш в воронке.

– Они спасли нас, а теперь умрут, – печально сказала девушка.

– Ничего не поделаешь. Предположим, мы бы выпустили их отсюда и выгнали в город. Все равно они не выжили бы там и считаных дней. Они уже ни к чему не приспособлены.

– А в лесу?

– Они не умеют самостоятельно кормиться. У них даже меха нет, чтобы пережить зимний холод. Раньше они были кабанами, а теперь…

– Не бросим же мы их на произвол судьбы! Они – наши спасители!

– Да, но нам их спасителями не бывать. Они не умеют жить без людей, не умеют рыть логова, находить себе правильную пищу. Так или иначе они обречены.

Лукреция запахнула на груди халат.

– Наверное, вы правы.

Она направилась в отделение молодняка, выбрала поросенка и прижала его к себе.

– Это новое поколение, еще не такое покорное. Может, хоть их попытаемся спасти? Психологически они еще не рабы.

Поросенку очень понравилось на руках у рыжей девушки. Исидор Каценберг погладил его по холке.

– Подберем ему имя! Лишим анонимности! Например, Адонис. Так звали греческого бога, убитого кабаном.

– Брать его под опеку неразумно, – засомневался вдруг Исидор. – Столько каждодневных забот…

– Я попрошу доктора Ван Лисбет сделать ему необходимые прививки и рассказать, как его содержать и обучать. Свиньи спасли нам жизнь, мы перед ними в долгу. Спасем хотя бы одну, это уже что-то… Правда, Адонис?

Поросенок в ответ стал усиленно лизать юной журналистке щеку и шею.

Исидор Каценберг не разделял ее энтузиазм, но уважал ее выбор.

– Прежде чем отправиться в клинику «Мимоза», я бы хотел кое-что проверить… – сказал он задумчиво.

– Что именно?

Толстяк снова стал похож на «Шерлока Холмса от науки», взявшего новый след.

– Кажется, я знаю, где сейчас находится пятипалая нога.

ОН посвящает долгие часы наблюдению за муравейником.

Что будет, если оторвать муравью лапку? Другие находят и уносят пострадавшего. Две лапки? Уносят. Шесть лапок? Все равно уносят. А если брюшко? Такого уже никуда не несут. Вывод: пока остается хотя бы небольшая надежда на выздоровление, группа спасает своего члена.

Способ социального функционирования муравьев заметно отличается от крысиного. Здесь не убивают ни слабых, ни больных, ни старых.

Он производит несколько экспериментов с муравейником, в последнем из которых попросту разворашивает муравьиный город и следит за поведением отдельных особей. Все организовано так, чтобы максимально устранить последствия катаклизма. Рабочие спешно прячут расплод, солдаты тем временем кусают виновника произошедшего.