Владислав Чопоров: Проницательный Читатель [СИ]

Если тот, кто читает сейчас этот рассказ, уже знает, как фамилия этого Альфонса, или если он слишком впечатлителен, то автор советует ему пропустить нижеследующую часть рассказа. Честное слово, ничего интересного не будет. Всего лишь придется успокаивать впавшего в истерическое состояние Проницательного Читателя.

— Я давно уже понял, что настоящую жертву этого преступления зовут Альфонс Бертильон! — кричал Проницательный Читатель, — За что вы его все так?! У Лаврова в «Гении сыска» преступников фотографируют по Бертильону, у Акунина на борту «Левиафана» герои со знанием дела обсуждают работу Бертильона во французской полиции за год до того, как он стал работать в полиции. А теперь еще Вы со своими бредовыми идеями. Какое ментоскопирование? Что это такое?

— Понимаете, в чем дело, — ответствовал невозмутимый автор, — у каждого человека в жизни случаются время от времени яркие случаи. И, если с человека снять ментограмму, то на временной оси можно будет наблюдать сильные всплески, соответствующие этим событиям. А по форме всплесков определяем, какое событие произошло в жизни человека. Уверяю Вас, открытие Бертильоном ментоскопа намного облегчило жизнь полицейских во всем мире.

— Но за что ему все это? Ведь он предложил совсем другое. Почему никто не может написать в своем произведении правду о Бертильоне?

— Знаете, есть такое понятие, как «карма». Мне кажется, что все дело в ней. Вот Вам простой пример. Макиавелли очень не везло при жизни. Все знали, что его бьет жена, поэтому к его словам никто не хотел прислушиваться. С горя он начал свои мысли записывать на бумаге — и теперь среди потомков слывет самым твердым из всех политиков за всю историю человечества. Повезло, хоть и после смерти. А вашему Бертильону сперва не везло при жизни, если бы не связи отца, то никакого бертильонажа никогда не было. Потом повезло — пришла мировая слава. Ну и как он с ней поступил? Вляпался в политический скандал с сильным душком. Может поэтому теперь, после его смерти, Бертильону опять не везет.

— Но даже если все так, зачем Вы пишете про то, о чем так мало знаете?

Ведь есть же профессиональные историки, они бы написали все намного точнее, чем Вы…

— Точнее??? — автор не мог скрыть улыбки, — Да Вы же не хуже меня знаете, каковы современные историки. Один убедительно бы доказал, что за псевдонимом Бертильон прятался Артур Конан Дойл, когда не хотел подписываться своим настоящим именем — Чезаре Ломброзо. Другой бы расписал на целую книгу свою гипотезу, что бертильонаж был создан спецслужбами, чтобы облегчить победу Франции во Второй Мировой войне. Ведь работать с бертильонажной картотекой может только такой же бюрократ и зануда, как и сам создатель. А такой типаж — большая редкость. Есть, правда, еще и третий. Он по старинке полагает, что историк — это тот, кто историю излагает, а не сочиняет. Да и к тому же этот третий знаменит своим драматургическим талантом. Но… дело в том, что он в последнее время не обращает внимания на фигуры, меньше чем императоры или генсеки.

— Ладно, пусть в этом Вы правы. Но я все равно не понимаю… Вы же губите свою репутацию, когда пишете такой бред и называете это историей.

Зачем?

— Ну знаете ли… Писатель — тоже человек. И тоже хочет от жизни получить свою коробку от ксерокса. А исторический детектив — один из самых беспроигрышных жанров. Общеизвестно, что многие, слушая«…Послушай ты, чурбан, Для друга дорогого, Сшей бархатный кафтан», представляют себя на месте короля. Хотя точно Вам скажу, что ровно сто процентов из тех, кто так думает, попасть в ту песню могут лишь в роли чурбана. Вот поэтому я уверен, что, если заставить читателя поверить в то, что он мог бы быть аристократом и умницей в золотое время с низким уровнем преступности из-за ментоскопирования, то произведение будет хорошо покупаться. А с другой стороны, пока я буду подменять в головах читателей вопрос «Почему мы так плохо живем?» на мечту «Ах, как жилось когда-то», то меня и печатать будут охотно. Так что, как не крути — а я прав!

— Да, с Вами трудно не согласиться, — растерянно сказал Проницательный Читатель, — но ведь как-то это все неэтично…

— Ну да, я тоже готов утверждать, что урчать пустым животом намного этичнее, но лишь до тех пор, пока это не касается лично меня.

Василий Ипполитович, который до того смаковал французский коньяк и не очень прислушивался к разговору, понял, что Проницательного Читателя загоняют в угол. А напарника надо выручать в любых ситуациях. Что он и сделал, ловко сменив тему разговора.