Владислав Чопоров - Щенок

— Папа!!! Маркиз пропал, — принцесса вихрем ворвалась в залу и уткнулась заплаканной мордашкой мне в колени. Я надавил красную кнопку на пульте, выключая телевизор, и принялся гладить Оленьку по голове.

— Не плачь, маленькая. Что случилось?

— Мы с ним гуляли на том дворе, где хоккейная площадка. Он вдруг к чему-то прислушался, а потом побежал и проскользнул в дырку забора. Я его полчаса по всем дворам искала, а его нигде нет.

— Ну что ты, принцесса, успокойся. Разве с тобой может случиться что-нибудь плохое? Сейчас папа оденется, и мы вместе поищем Маркиза.

Пропал пятничный вечер. Мечта бездумно смотреть все подряд, отходя от тяжелой рабочей недели, свернула щупальца и убралась в дальний угол сознания. Когда у дочери горе, надо уметь отказываться от своих желаний. Я оставил жену успокаивать Олю и выяснять подробности, а сам побежал переодеваться.

Он появился у нас в августе. Грязный шарик, с очаровательным розовым языком. И с пробивной силой пушечного ядра. Я стоял стеной, кричал и требовал, чтобы этого блохастого вернули на ту помойку, где нашли.

Но что можно сделать в одиночку против двух женщин — молодой и юной?

Разве что потребовать, чтобы его помыли. И получить сразу забытое обещание, что они сами будут за ним ухаживать.

— Смотри, какая прелесть! Можно я буду его воспитывать?

— Ты что? Я надеялся, что ты уже взрослый сверх-разум, а ты такую гадость тащишь! Это же дикий разум. Его существование абсолютно лишено смысла. Он еще немного разовьется и начнет проявлять агрессию.

— Ну пожалуйста, я сам буду его развивать.

К вечеру похолодало. Ветер мел по асфальту противный колючий снег. Я поглубже натянул шапку на уши и взял Оленьку за руку.

— Начнем с того двора, где он потерялся? — дочка послушно кивнула.

Не было Маркиза в том дворе. И в соседних тоже. И на его любимой лужайке гуляли совсем чужие собаки. Мы расспрашивали всех знакомых собачников по пути, но нашего щенка никто не видел. Оленька совсем поникла головой. Я тоже сильно разнервничался, но успокаивал свои нервы сигаретами, а Олю — забавными историями.

По-моему, самым логичным было назвать найденыша Шариком. Когда его помыли и высушили феном, пес стал похож на пушистый черно-серый мячик. Но дочка, как нашедшая зверя, считала, что мы должны согласиться на ее вариант. И я смирился. Раз уж дал слабину в одном, то нет смысла спасать остатки авторитета. И вот с легкой руки романтической девчонки в доме завелся Маркиз. Видимо это имя и в душе жены затронуло какую-то лирическую струнку. Еще месяц, ворча на меня, она обзывалась «Шариком».

Вот так две нахалки обвели вокруг пальца наивного Шарика и приобрели озорного Маркиза. Одерживая надо мной победу за победой, они никак не могли остановиться. И сразу же заставили сделать их любимцу место. Пришлось достать с антресоли олькин детский матрасик. Маркизу дважды провернулся вокруг хвоста и с разбегу лизнул меня в нос, показывая, как я ему угодил.

Так мы стали жить вчетвером.

— Ну хорошо. А как ты его назовешь? Шариком? Ведь он до сих пор не может покинуть тот шарик, к которому прижат силой тяготения.

— Нет, он лучше всего откликается на кличку Люди. Так что я его так и буду называть.

— Лю-ди, Лю-ди! Надо же, действительно отзывается. Может он и не такой дикий, как я думал.

Ночь отвоевывала свои права у вечера. Все меньше становилось народа на улицах, все меньше освещенных окон в домах. Все близлежащие дворы мы исходили вдоль и поперек. Маркиз пропал бесследно. Оленька сильно охрипла и больше не могла выкрикивать его имя. Время перевалило за полночь. Я повел девочку домой.

Жена встретила нас встревоженным взглядом. Ей, наверное, пришлось еще хуже, чем нам. Она провела несколько часов в томительном ожидании, постоянно выглядывая в окно и строя догадки одна другой страшней.

По нашему понурому виду все было понятно. Ничего страшного не произошло.

Но ничего радостного — тоже.

С большим трудом мы уложили Оленьку спать. Она плакала и рвалась продолжать поиски. Убедить ее поспать удалось только обещанием, что к утру Маркиз будет уже дома. Я выпил крепкого горячего чая, чтобы взбодриться и согреться. Пододел еще один свитер, положил в карман куртки новую пачку сигарет и опять отправился в ночь.

Долго я не мог смириться с подрывом своего авторитета. Приходя домой, я демонстративно не обращал внимание на крутящегося под ногами в ожидании ласки щенка. И ворчал: