П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

– Ральф, – произношу я. Несколько громче, чем намеревалась.

Он слегка опешил.

– Ральф. Хватит этой технической болтовни. Ты меня оставил где-то в некрофильном чем-то-там…

– Нейроморфных чипах.

– Расскажи мне о себе.

– Что ж. Хорошо. Что ты хочешь узнать.

Честно?

Ничего.

Но раз уж мы здесь – и имеем то, что имеем! – и шампанское идет хорошо, я выпалила:

– Ты женат?

К вопросу о сказанном не вовремя. Ральф лишь наполовину проглотил вино, когда я выдала этот перл. И произошло что-то вроде взрыва. Шампанское частично вышло через нос. Люди обернулись посмотреть.

– Боже, прости. Я на тебя попал?

(Да, он попал.)

Мы вытерли почти весь бардак салфеткой из ведерка со льдом. И нет, он не женат. Даже не «почти что». Однако была одна девушка, Элейн, с которой он встречался несколько лет. Когда Ральф произносит ее имя, его голос срывается.

– Что произошло?

Она бросила его. Ставлю что угодно.

Он сглатывает подобравшийся к горлу комок.

– Она умерла.

– Вот, черт. Ральф, мне жаль.

– Не стоит. В смысле, да, конечно. Ну, ты не виновата.

– Как это случилось?

Долгая пауза. Ральф часто моргает, и на мгновение мне кажется, что он разрыдается. Наконец, он говорит:

– Может, закажем еще одну бутылку?

Автомобильная авария. Кровоизлияние в мозг. Потом что-то еще, никто не знает, что можно было сделать. Двадцать девять лет. Какого черта!

После Элейн была пара девушек, но ничего серьезного. Теперь Ральф избегает отношений, думаю, здесь подойдет технический термин «затяжное». Потом он спрашивает обо мне, и, так как я тоже опьянела, я рассказываю о Мэтте. Как мы встретились однажды в баре, похожем на этот. Мы оба ненадолго заскочили на прощальную вечеринку коллеги, чтобы немного выпить и уйти домой. Однако, в одиннадцать, когда персонал начал поднимать стулья на столы, мы все еще сидели там. «У меня дома бутылка очень хорошего мальтийского виски», – сказал он. «Обычно я не делаю этого до третьего свидания», – сказала я позже на той же неделе.

Я не стала пересказывать Ральфу наш отстойный разговор. Но рассказала ему, как переплелись наши жизни: праздники, вечеринки, свадьбы друзей, Рождество с нашими родителями – мы оба были слишком заняты каждый своей карьерой, но каким-то образом прожили вместе пару лет, и я полагала, что это все к чему-то ведет. Я рассказала, чем все закончилось.

Но не о том, как от меня избавились за ненадобностью: вы замечательно трудились, но нам придется отказаться от ваших услуг.

Не о том, что мы имеем то, что имеем.

– Он встретил другую, – сказала я. – Старая песня.

В какой-то момент рассказа кто-то – возможно, он, возможно, я – заказал еще шампанского, и я обнаружила, что говорю:

– Однажды мы даже обсуждали, что, когда он станет партнером в фирме, мы сможем позволить себе большой дом в Клэпхеме, в тот день мы могли завести ребенка. Черт, что за насмешка!

У Ральфа изменилось выражение лица, появилась глуповатая гримаса, означающая «что за дерьмовый мир», и я поняла, что плачу.

– Не в ребенке дело, – попыталась я объяснить между всхлипываниями. – А в полной безысходности.

На самом деле я и Ральфа включила в это утверждение, но он не мог выдержать женских слез. Он в смущении сжал ладони между коленями.

– Черт, Ральф. Помнишь, девушки плачут, да? Это просто слезы. Это ничего не значит. Неужели Элейн никогда не проронила ни одной чертовой слезинки?

Кажется, была еще одна бутылка, не могу сказать точно. Появились вьетнамские роллы с креветками и овощами. Наверное, кто-то подумал, что этим двум клоунам нужно что-то съесть. Остаток вечера пролетел чередой резко сменяющихся картинок.

Ральф разглагольствовал об иллюзии свободной воли: о том, что мы лишь думаем, что сами решаем встать с кровати по утрам, когда на самом деле это наше тело встает с кровати и информирует об этом мозг, который долей секунды позже «решает» сделать то, что только что произошло, но кажется, что это происходит одновременно. (Спросите его сами, если хотите узнать подробности.)

Я извиняюсь за слезы. Пытаюсь пошутить: анекдот про Фрэнка, выбежавшего из задней двери, если вы знаете. Рассказываю его целую вечность. При этом я совсем забыла концовку. И испортила его полностью.

Ральф рассказывает анекдот компьютерщиков про робота, который собрался в бар. Это настолько не смешно, что даже забавно.

А затем Ральф стал странного цвета. Вообще-то он стал бесцветным. Бледнее обычного бледного, если такое возможно.