Иар Эльтеррус - Дар

Он сидел неподвижно, отрешенно глядя на утренний город внизу, и думал. Сегодня погода стояла пасмурная, над рекой висела легкая туманная дымка. Почему-то подумалось об осени, и вообще о том, какой он своей жизни видел эту реку. Да всякой, наверное. Замерзшей только не видел. Точнее, видел, но — на Соде и на Земле-n. Здесь, на Терре-ноль, замерзшей не видел ни разу. Слишком тут тепло.

Мысли текли, как та река — ни остановить, ни повернуть.

И радостного в этих мыслях оказалось немного.

Скотина малодушная похотливая… а ну не врать себе. Ведь хотелось же! Чертовски хотелось. Так хотелось, что не то, что возражать, нет, куда там… если бы он сам не предложил, то ему было бы предложено. Для него, Ита, предложением были уже слова «давай вдвоем останемся». Давай! Ну, давай! Лежал и ждал, когда подойдет — не смотря на то, что сердце болело так, что хоть на стенку лезь. Чуть с ума не сошел ночью… а почему? Да потому, что боялся. Боялся, что вот этого всего никогда в жизни уже не будет. И даже себе в своем же плане лазейку оставил — «будем изредка видеться». Эгоизм какой… самообман и эгоизм, и хватит лжи хотя бы самому себе.

Вылечился, мать твою. Конечно, не совсем еще вылечился, а если уж быть честным, ни хрена пока что не вылечился, но как же хорошо было!.. А если бы еще сознания не терять периодически, было бы еще лучше… может быть, в следующий раз…

Какой, к чертям собачьим, следующий раз!!! Если он и будет, то очень не скоро, и вообще, ты сам-то что решил? Что это нельзя, что это плохо, что это неправильно, и что это опасно для Берты, Фэба, Кира… нет, нет, нет, нет! Бежать надо, бежать, а не думать — ни про следующий раз, ни про это тепло, ни про то, как… о, черт… но как про это не думать, когда не получается?!

Он отхлебнул чай — слишком горячий, слишком сладкий. Дотянулся до банки с отстоявшейся водой, поспешно долил в чашку. Мелькнула мысль — хорошо бы найти такое место, где высокие риски, и где можно будет разобраться со всем сразу, наверняка.

«Да, да, да, — подначил внутренний голос. — Как Скрипач тогда на «Сарепте» разобрался, подставившись под пули. Что ты сам ему говорил, забыл уже? Повторяешься, дружок, повторяешься. Не смотря на то, что всё кардинально за эти годы изменилось, ты всё равно умудряешься повторяться. Нелепо и глупо. И умирать ты не хочешь, опять же, не ври себе. Не хочешь — хотя бы потому, что ты наконец-то нашел себе дело по душе, по-настоящему по душе, и оно тебя стало греть, это дело. И рыжего — тоже. Не смотря ни на что: ни на трудности, ни на тяжесть этой работы, ни на несправедливости, которые порой там происходят, ни даже на идиотизм, типа тех заявлений в суд, на которые вы неоднократно налетали, работая на Земле-n. Работа — нравится. Помнишь, как на самом деле не нравилось бегать агентом? То есть нравилось, но до определенного предела. До предела, за которым начинались игры с собственной совестью. А теперь ты избавлен от этих игр, заметь. И совесть твоя чиста… ну, почти. Скажем так, за исключением Агата и тех восемнадцати жизней, которые ты забрал в портале, даже не думая о том, что забираешь. И ты не хочешь умирать. То, что было на «Сарепте», в Черном море — оно в далеком прошлом. А теперь ты — другой. Ты совсем другой. Может быть, даже более настоящий».

«А как же Ри? — ответил Ит вопросом своему же внутреннему голосу. — Если… если всё получится, если он вернется… вернется и скажет то, о чем мы говорили на «Альтее»? Что тогда?»

«Вы не говорили на «Альтее» о смерти, — возразил внутренний голос. — Вы говорили о бегстве. О предполагаемом бегстве, если быть совсем уж точным. Но Ри, равно как и ты сам, не хотел умирать. Он боялся, и он совсем не хотел умирать. А когда он вернется — ведь ты знаешь, что он обязательно вернется — совсем не факт, что он будет думать так же, как прежде. Может быть, он поймет… что вы оба тогда ошиблись».

«Ошиблись?.. Не знаю. Я хочу, чтобы все были живы, — и вокруг, и внутри, образовалась вдруг абсолютная черная пустота. — Я просто хочу, чтобы все они были живы. Я не хочу подвергать никого опасности. И я не знаю, что мне делать. Я понимаю, что нужно бежать, но… я не хочу никуда бежать! Меня словно на части разрывает… эй, не молчи! Ну скажи хоть что-нибудь, ну помоги же мне!..»

Внутренний голос ничего не ответил — звенящая тишина пустой квартиры, далекие шумы с улицы. Сердце снова закололо, но не сильно, просто устало. Еще один глоток чая — надо же, совсем остыл. Сколько же я тут сидел и думал, и где Скрипач? Впрочем, какая разница. Придет. Куда он денется…