Фёдор Быханов - Пришелец [Сборник повестей и рассказов]

Только в совершенно гладких стенах фуры подобной роскоши не оказалось. И новым звуком стал шум, вызванный падением бывшего астронавта с его неудобного кресла в виде мешкотары.

И всё же, судя по реакции на недовольство японца, неудобства не повлияли на остроумие некоторых из его попутчиков в этом странном средстве передвижении я.

— Везде-то ты был, все-то ты видел, — не упустил возможности съязвить в его сторону русский.

Тогда как американец развил тему, переведя её уже в другую сторону. На, свойственный его особому «солдафонскому» менталитету и не совсем пристойный по меркам обычных граждан, манер:

— И как там дальше происходит процесс пищеварения у этого самого кашалота, в утробу которого попал?

Но на последних словах их тюрьму на колёсах — металлический трайлер так яростно тряхнуло на очередной дорожной выбоине, что, подброшенный с пола, Колби чуть свой язвительный язык не прикусил, громко клацнув зубами.

Шутки кончились.

Темнота, усталость людей и полное неведение на счёт дальнейшей судьбы сделали своё дело. Стало не до разговоров, суливших и не такие опасности невезучим ораторам.

Ехали еще долго. Впрочем, так могло и показаться, когда нет ориентации ни во времени, ни в пространстве. Снова единственным способом скрасить собственную участь оказалась самая популярная и распространенная возможность среди людей форма общения.

Чтобы развеять тоску, вызванную неуверенностью в конечном исходе их приключения, Сергей высказался насчет своего отношения к происходящему:

— Вам-то, парни, хорошо! Птицы вольные. День — здесь, неделя — там, кто будет проверять. А у меня завтра обратный рейс.

Как оказалось, упомянул россиянин о своей работе не просто так — для красного словца!

— Да и вот этот самый нехороший инцидент с полицией вовсе не входит в мои служебные планы, — продолжил Кольцов. — Вот загонят на меня эти служивые строгую «телегу» в наше министерство авиасообщений, оправдывайся тогда, что не верблюд.

— А что? Ты, правда, не верблюд? — не удержался от ядовитого смешка теперь уже в адрес русского товарища Дэйв и тут же успокаивающе добавил:

— Даст Бог, на свой рейс завтра успеешь.

После чего явно проговорился, когда произнёс, довольно странные в их ситуации слова:

— Не паникуй напрасно! В том, что все будет шито-крыто в этой истории, тебе и всем остальным, точно ручаюсь. Никто на нас здесь не станет жаловаться!

Эффект полученной информации получился именно таким, какой и ожидал услышать их бывший командир, будто невзначай «развязав язык». Видимо, ему уже самому надоело «играть в молчанку» а самому выкладывать всё на чистоту мешали внешние обстоятельства.

— Может, объяснишь? — забыл обидеться Кольцов. — А то смотрю, что-то темнишь с самого вечера — какие-то деньги, погоня, арест.

И тогда американец начал говорить правду. Выдавая её дозированными частями, чтобы не получить отповедь, достойную своих предыдущих действий.

— Все очень просто, господа заключённые, — раздалось в темноте. — Никакие это не полицейские!

Сопение Дэйва между произнесёнными фразами с головой выдало заодно и его тщетные попытки без помощи зрения, исключительно полагаясь на руки и личную «пятую точку» выбрать в кипе мешков что-то, более-менее похожее на кресло:

— Да и сами вы разве не заметили подставы на этом лесном посту у шлагбаума?

— Ну, по поводу антуража — форма, машина, дубинки у них, положим, все о'кей, — невозмутимо перечислил из своего угла Ямото Намури. — А вот обращение к начальству меня тоже насторожило. Думаю, что маскировка.

— Вот именно, — подтвердил Дэйв.

Он развил свою мысль ещё шире:

— Только скажу больше — вся эта история с исчезновением Свена Ларсгартена и нашей общей мышеловкой на этом дурацком лесном проселке, были подстроены из-за меня. И надо сказать — здорово у них получилось. Как по нотам. Ведь влипли, что называется, как индейка в рождественский ощип. Только одного не учли ребята — миллиона-то у меня с собой уже нет. Ни цента! Забирать нечего.

— Какого еще миллиона? — одновременно вырвалось у собеседников. — Откуда деньги?

— Из той самой синей спортивной сумки, что мне Свен передал в аэропорту в обмен на…

Наступила гробовая тишина. Только гремели рессоры их фургона, когда, то и дело преодолевали неровности лесной дороги.

По закону дружбы, если уже начал открывать душу, пора было продолжить свою исповедь. Однако этого не происходило. Колби замолчал, гадая, видно, о том — стоит ли все рассказывать до конца.