Павел Сурков - Игра в Шекспира

Тийа.Да, Себек был тоже богом. Но не таким, как Атон. Атона все видели — ведь каждое утро ваш отец и ваша мать совершают ему подношение — и в небе загорается первый луч, первая рука Атона простирается над горизонтом… А Себека не видел никто… Олененка привязали около водоема — шестнадцать жрецов, наголо обритых, в черных одеяниях. Они трубили в трубы, низкий рев плыл над прудом — и Себек ответил им….

Анхесенпаатон.Как же он ответил?

Тийа.Ревом. Тягучим глубоким ревом. Ты слышала, как ревет корова, которую ведут на заклание? Вот и этот рев был почти таким же. Но в реве обреченной коровы есть неизбежность смерти, через которую корова должна пройти — а здесь этот рев и был сама смерть.

Макетатон.А потом? Что потом?

Тийа.Потом… по поверхности пруда побежала рябь — и чудовище поднялось на поверхность…

Анхесенпаатон.Чудовище?

Тийа. Огромный крокодил, слуга Себека, он рванулся к олененку, и страшные челюсти заключили его в смертельные объятия.

Макетатон. Он… утащил его… Съел?

Тийа. Да. Утащил.

Меритатон. Почему?

Тийа. Что — почему?

Меритатон. Почему было так несправедливо?

Тийа. Что именно, внучка?

Меритатон. Почему они решили принести в жертву какому-то Себеку этого несчастного олененка?

Тийа. Потому что боги сильнее нас. И их жрецы — сильнее нас.

Меритатон. А Себек — сильнее Атона?

Тийа. Нет.

Меритатон. А почему?

Тийа. Потому что Атона восхлавляет твой отец. Потому что все храмы в нашем городе посвящены Атону. А теперь скажи, маленькая Меритатон, видела ли ты в Ахетатоне хоть один храм Себека?

Меритатон. Нет, бабушка.

Тийа. И после этого ты еще будешь спрашивать, кто сильнее — Себек или Атон?

Меритатон. Но ведь храмы строят люди. Они могут ошибаться?

Тийа. А разве может ошибаться фараон?

Меритатон. Но ведь фараон — такой же человек, как и все!

Тийа. Да? А ты уверена, маленькая Меритатон, что твой отец, фараон Эхнатон, вообще — человек?

(повисает молчание. В тишине слышатся приближающиеся шаги. Входит Эйе)

Эйе. Желаю здравствовать, о вдовствующая царица.

Тийа. И тебе здравия и долгих лет, брат мой.

Эйе. Что творится в мире, подвластном Атону?

Тийа. Все, как и прежде (внучкам). Ступайте играть в свои покои. Нам надо посовещаться.

(Внучки, кланяясь, уходят)

Тийа. Что ты хотел мне сообщить? Или ты пришел полюбопытствовать, как я управляю внешнеполитическими делами государства?

Эйе. В то время, как великий Эхнатон строит город, посвященный Атону, не следует забывать о том, что творится за его пределами.

Тийа. Мне много лет, братец.

Эйе. И что с того?

Тийа. Я стара. Не настолько, чтобы умереть прямо завтра с утра, но настолько, чтобы устать заниматься теми делами, которыми должен заниматься двор моего сына.

Эйе. Ты намекаешь на то, что внешняя политика царства Атона не интересует никого из придворных?

Тийа. Отчего же? Я, например, заинтересована в этом. И, полагаю, молодая Нефертити тоже.

Эйе. Царица заинтересована во всем, что касается ее мужа и ее государства.

Тийа. Это похвально.

Эйе. Это долг царицы.

Тийа. Идет война, вы все что, этого не понимаете? Приближается.

Эйе. Городу Атона ничто не грозит.

Тийа. Но грозит — целостности страны. Это гораздо страшнее.

Эйе. Атон убережет нас.

Тийа. Не стоит слишком уповать на Атона.

Эйе. Но он вразумит тебя.

Тийа. Только если меня… Ведь никто другой не озаботится внешними делами государства…

Эйе. Поверь, тебя в этом деле — вполне достаточно. Ты все делаешь так, как угодно Атону. Атон доволен.

На сцене — одинокий Эхнатон, смотрящий в зал. Нефертити выходит из-за кулис, встает за его спиной.

Нефертити. Здесь ли муж мой, Эхнатон?

Эхнатон. Здесь, о царица.

Нефертити. Здесь ли повелитель земель по обе стороны Нила, гроза врагов и сын самого Атона?

Эхнатон. Он слышит тебя, о прекраснейшая.

Нефертити. Здесь ли тот, с кем делю я ложе, отец моих дочерей, свет жизни моей, половина моего сердца, вместилище моего ка?