Андрей Миколайчук - Красное внутри

Джо смотрел на свое отражение, в нем пожилой мужчина сидел на парковой скамейке, обхватив голову руками. Манжеты рубашки были широкими, застегивались каждый на две пуговицы.

— Надо бы французский манжет, под запонку с изумрудом, — почему-то подумал Джо.

— Зачем, — спросила рубашка.

— День сегодня такой, я вдруг подумал, что никогда не баловал тебя, — ответил Джо.

Администратор неловко ерзал из стороны в сторону, выбирая момент закончить мысль.

— Не мельтеши, — миролюбиво произнес Джо, — что еще?

— Обедать будете?

— Буду… на террасе, — Джо вдруг осенила мысль.

— Ты говорил о посторонних?

— Да, сэр, все уже здесь.

— Пришло много?

— Четверо, сэр.

— Из восемнадцати миллионов?

— Сожалею сэр, я, как и вы, разочарован. По правде, не часто можно встретить такие сильные чувства, как у вас.

Джо поднялся со скамейки и вышел из администраторской, не оборачиваясь.

На террасу его вел туннель, он не хотел ничего видеть, решил сосредоточиться на своих мыслях.

Новость о собственной жизни еще крепче породнила его с рубашкой.

— Ты сожалеешь о чем-то? — спросил он ее.

— Нет, все замечательно.

— Ты ведь знала, что так будет? Знала, что я тебя не захочу отпускать.

— Я надеялась на это.

— Но мы расстаемся навсегда, — вспылил Джо, — навсегда! — его голос перешел на крик, — а ты так спокойна.

— Я люблю тебя Джо, — ответила на его упрек рубашка, — люблю по настоящему, как свою собственность.

Джо не возражал. Он вдруг понял, что не любит собственную жизнь, не любит ее так, как свою рубашку, без сомнений и условий. Он просто не может ее любить, потому что не понимает, как ей владеть, как ее присвоить. Он подписан на жизнь, как на машину, апартаменты, секс с Зарой или услуги администратора. Подписан насильно, Творцом.

— Все не так плохо Джо.

— Почему ты мирилась со мной, подчинялась, ведь мы из одной кошелки?

— Я не мирилась, я ведь рубашка, я создана для тебя.

На террасе стоял гриль, из которого сочился вкусный запах жаренного на огне мяса.

Верхушки огромных деревьев покачивались на ветру, лес прибывал в постоянном движении, то и дело, выбрасывая в небо облачка птичьих стай.

— Ты знаешь, что она тебя может задушить? — прозвучал голос первого постороннего.

— Что?

— Да!

— Задушить?

— Убить! — подтвердил второй голос.

— Это правда, — спросил Джо рубашку.

— Не обращай на них внимания, лучше покушай, — ответила рубашка, — они дразнятся.

— Зачем?

— Такие люди, они скоро уйдут, им уже скучно.

— Уже никого нет, — подтвердил ее слова администратор.

— А чем все они заняты? — спросил Джо.

— Коллекционируют.

— Что?

— Разное, они по своей природе охотники-собиратели, — ответил администратор.

— Так было всегда?

— Да, так было всегда: охотились, находили, присваивали, защищали, так выглядит человеческое превосходство, сэр — объяснил администратор.

— В защите присвоенного?

— Именно, сэр.

— Почему ты говоришь мне сэр?

— День сегодня такой, торжественный, сэр. Нашел подходящее слово.

Джо откусил большой кусок мяса, оно тоже было выращено в аппарате, но не имело индивидуальности, как все остальное, что сейчас окружало его.

— Ты стабилизировался Джо, молодец, — тихим голосом сказала рубашка.

Джо скрестил руки на груди.

Он вдыхал чистый воздух, осматривая с высоты птичьего полета горные хребты и зеленые долины. Он видел полноводные реки, идеально круглые озера. Он слышал, как дышит земля, как она зевает, а потом обнимается с небом.

— Как ты умрешь?

— Когда ты уснешь.

— Я не спросил когда, я спросил — как?

— Меня отключат от жизни.

— Ты говоришь это так, как будто речь идет о сети.

— Так и есть.

— Как ты понял, что любишь меня, Джо?

— Почувствовал.

— Как?

— Всем телом, внезапно, когда услышал твой голос.

— И руками?

— И руками, тоже.

— А без рук ты бы почувствовал, что любишь меня?

— Да, — неуверенно ответил Джо.

— Почему ты спрашиваешь.

— Я хочу, чтобы ты подумал о жизни, о Творце.

— Ты хочешь сказать, что Творец и есть жизнь?

— Ты не такой как все Джо, я люблю тебя, — сказала рубашка.

На следующее утро Джо проснулся голым.

На вешалке весела новая рубашка. Он одел ее молча. Взяв из шкафа брюки, Джо понял, что они малы, и никак не налезут на его ноги. Та же история была с туфлями. Джо вернулся в постель.

— Что это значит?

Но брюки и туфли, обиженно молчали. Только новая рубашка ответила.