Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

— Не получится. Я теперь кустарь-одиночка без мотора. На прошлой неделе долбанул о стену. Был в состоянии анабиоза. Отобрали права.

— Ладно, пешком здоровее.

Некоторое время они шли молча. Алекс с удовольствием вдыхал воздух, пропитанный ароматом трав, горячей земли и чего-то давно забытого. Они вышли на взгорок, с которого открывался вид на дальний лес, дачный поселок, недостроенную церковь.

— Батюшка проворовался, деньги налево пустил. Лишили сана.

— Еще один храм Спаса…

— Слушай, мне вот какая мысль недавно пришла. Сколько попадалось изображений церквей, ни на одной не было дымохода. Как же они отапливались раньше, свечами, что ли?

— Странная мысль, никогда не думал об этом. Да и зачем это сейчас-то, после Потепления?

— Да так.

Друзья подошли к блоку приземистых строений, рядами тянувшихся по склону холма.

— А здесь, я так понимаю, твой гараж.

— Мой там, — Вик махнул рукой. — Здесь ребята должны быть, с кем машины делаем.

У одного из гаражей стоял расхристанный «Мозгвич» пегого цвета. Из его двери вынырнул человек с перебитым носом и в комбинезоне на одной лямке. Он оттирал руки какой-то ветошью.

— О, привет! Вот, знакомься, это — Сорока по кличке Безработица.

— Пузырь принес? — вместо приветствия ответил горбоносый, исподлобья вглядываясь в подошедших.

— Два! Откуда деньги? Вот друг приехал с Чумландии.

— Тем более… По такому поводу…

Они прошли внутрь гаража, большую часть которого занимал черный «Мерин» с белыми пятнами шпаклевки на капоте и крыльях. В самом углу, примостившись на доске, выполнявшей роль скамейки и полки для автомобильных премудростей, сидели еще двое.

— Слэв, — протягивая руку, произнес парень с глубоко посаженными глазами и серебристой щеточкой усов. Второй малый в брезентовой куртке и с грубо вылепленным лицом назвался Уром. На расстеленной газетке стояла почти опустошенная банка салата и несколько ломтей черного хлеба. Спиро пристроился на бортике открытого багажника, а Вику дали канистру из-под бензина. Закурили.

Алекс понимал, что придется, как ни крути, выпить. Поэтому, когда Сорока очередной раз намекнул о делах известных, Спиро без лишних слов достал тощий бумажник.

— Согласно законов гостеприимства.

После непродолжительной возни Безработице удалось завести своего пегого и через несколько минут на импровизированном столе появилась посудина с желтоватой жидкостью. Разговор оживился. Слэв оказался в каком-то смысле земляком, так как служил на Миндальном Востоке во флоте. Все, что было восточнее Новосербурского Воеводства, считалось Миндальным Востоком, включая и Чумландию. Сорока подначивал, Вик тоже не лез за словом в карман. Хаотичный разговор иногда прерывался предложениями поднять единственную рюмку, периодически заполняемую самогоном.

— Знаешь, почему Сороке дали кликуху Безработица? Потому что, где он появляется, работе конец.

— За что я уважаю его, сказать?

— А ты Библию читал, придурок?

— Ладно, умник. Напиши без ошибок слово «пульверизатор». Я его специально в энциклопедии выучил наизусть.

— А вот мерсы, например, что ты о них думаешь?

— А что о них думать? Враки это все, нет никаких мерсов. Вот он стоит, родимый, я о нем думаю, как хозяину побыстрей сдать.

Спиро подумал, что пора бы закругляться, так как надо было готовиться к завтрашнему отъезду.

— Ты читал Гнилтера, его «Мой напряг»? — неожиданно спросил Слэв Алекса.

— Фрагменты попадались, но всю — нет.

— Толковая вещь. Я как-то приносил. На какой странице ни откроешь — все правда. Сам посуди, реи кругом, ящик не включишь. В правительстве кто орудует, у кого все деньги? А нам — по сусалам.

Эта тема, судя по всему, была актуальной. Все выжидательно посмотрели на Спиро.

— Я вот только что был в Электростуле, под Мозгвой, у одного знакомого. Самокатчик-путешественник, недавно паломничество в Верусалим ко гробу Господнему совершил. Провожает меня в Мозгву, стоим на остановке автовокзала. А он прихватил с собой фотоаппарат и попросил одну женщину нас сфотографировать. Она щелкнула, я уже в автобус, и тут какой-то налетает: «С какого канала? Чего вы тут?» И на моего самокатчика: «Продали Гроссию, реи проклятые!». На нем какая-то баба повисла, чуть до драки дело не дошло. И уже в автобусе ко мне прицепился, чего это я с ним фотографировался. То ли костюм парня ему не понравился — весь в лейблах, то ли внешность, то ли за телевизионщиков принял, хрен его знает. Только и в автобусе он долго еще не мог успокоиться… У нас на Севере такого нет.