Николай Лернер - Мир приключений, 1918 № 01

Разсказъ УИЛЬСОНА БУДРОУ

Въ три часа яснаго весенняго дня Вильфридъ Эвери, одинъ изъ самыхъ популярныхъ романистовъ своего Бремени, усиленно работалъ, сидя за огромнымъ письменнымъ столомъ, который занималъ чуть ли не всю переднюю стѣну его кабинета или «студіи», какъ писатель любилъ называть эту комнату. Большую часть стола покрывали рукописи, брошюры и книги; но суровость этой дѣловой обстановки смягчали стоявшіе справа отъ массивной чернильницы тринадцать бронзовыхъ слониковъ, послѣдовательно уменьшавшагося роста (жертва богинѣ суевѣрія) и букетъ чайныхъ розъ въ хрустальной вазѣ. Работалъ Эвери, не останавливаясь даже, чтобы откинуть отъ глазъ сѣдую прядь волосъ, которая спускалась ему на лобъ; тѣмъ не менѣе, между его бровями намѣтилась морщинка и съ каждой минутой углублялась, а его плечи все чаще и чаще подергивались отъ раздраженія. И немудрено: одна надоѣдливая муха исполняла роль цѣлаго оркестра и мѣшала его мыслямъ развиваться.

Вотъ потому-то онъ оттолкнулъ отъ себя рукопись, бросилъ свой карандашъ на десятаго слона и съ облегченіемъ сказалъ: — Войдите, — въ отвѣтъ на легкій стукъ въ дверь. Въ то же мгновеніе Эвери поднялся съ мѣста, нисколько не раздраженный перерывомъ въ работѣ.

Вошла молодая дѣвушка, и при видѣ ея глаза Вильфрида заблестѣли. Одѣтая изящно-просто, гостья романиста поражала необыкновенной красотой своего лица и фигуры; даже женщины находили ее въ высшей степени привлекательной.

За пишущей машиной сидѣла миссъ Бертрамъ, недавно начавшая исполнять обязанности секретаря блестящаго писателя; она безшумно поправляла рукопись, зная, что не слѣдуетъ стучать машиной во время его работы. Теперь она повернула къ Эвери свое лицо, нельзя сказать вопросительно, потому что ея черты не носили ровно никакого выраженія. Слѣдуетъ замѣтить, что именно за такую полную безстрастность Вильфридъ и платилъ ей исключительно большое жалованье. Она хорошо исполняла свои обязанности и, по мнѣнію романиста, положительно походила на непроницаемую стѣну. Личности своей она ничѣмъ не проявляла; ея платье никогда не шелестѣло, вообще, она казалась такой же неодушевленной вещью, какъ и ея пишущая машинка.

Теперь Эвери кивнулъ ей головой.

— Да, миссъ Бертрамъ, — сказалъ онъ; — съ часъ или больше вы не понадобитесь мнѣ. Ну, миссъ Миллеръ, — обратился Эвери къ вошедшей дѣвушкѣ, слегка возвышая голосъ, по нелѣпой привычкѣ людей, желающихъ вселить то или другое впечатлѣніе въ умъ посторонняго слушателя. — Какъ идетъ работа по изысканіямъ? Сдѣлали ли вы что-нибудь новое относительно этихъ ассирійскихъ клинообразныхъ надписей? — Онъ посмотрѣлъ на свою секретаршу съ выраженіемъ легкаго опасенія, но она, казалось, не слышала ни одного его слова.

Едва за ней закрылась дверь, Эвери и миссъ Миллеръ перестали выказывать энтузіазмъ относительно клинообразныхъ надписей и принялись обсуждать совершенно другія темы.

Эвадна Миллеръ, несмотря на свое сходство съ нѣжнымъ ландышемъ, принадлежала къ числу самыхъ дѣловитыхъ молодыхъ дѣвушекъ въ городѣ; больше: только она одна, казалось, была способна исполнять странную обязанность, которую сама же и создала.

Ея занятія приходилось окружать полной тайной и ихъ нельзя опредѣлить однимъ словомъ. Дѣло въ томъ, что миссъ Миллеръ взялась поставлять Эвери литературный матеріалъ и схему идей, потому что въ разгарѣ своей славы романистъ неожиданно очутился въ крайне затруднительномъ положеніи.

Въ теченіе пяти-шести лѣтъ онъ жестоко переутомлялся и теперь, подписавъ съ нѣсколькими издателями договоры на доставленіе имъ рукописей, которыя должны были быть готовы къ опредѣленному сроку, съ отчаяніемъ замѣтилъ, что его воображеніе изсякло, что его мозгъ не рождаетъ новыхъ, интересныхъ идей. Случайно онъ встрѣтилъ Эвадну Миллеръ, незадолго до того попавшую въ водоворотъ городской жизни, и узналъ, что ей очень хотѣлось остаться въ Лондонѣ, но что для этого она нуждалась въ заработкѣ. Послѣ очень оригинальной бесѣды съ оригинальной дѣвушкой, Вильфридъ предложилъ ей извѣстное жалованье за то, чтобы она передавала ему свои впечатлѣнія и разсказывала бы обо всемъ, что переживала.

До сихъ поръ Эвадна оправдывала его надежды. Живая, наблюдательная, она ежедневно приносила бѣдному автору матеріалъ. Это занятіе нравилось ей. Неожиданность всегда подстерегала ее за угломъ, а изъ-за тусклой прозы повседневности на нее выглядывалъ романъ, вѣчный романъ.