Роман Орлов - Весы Лингамены

— Дай-ка я догадаюсь! — задорно перебила Наланда. — Чтобы затеять такой же грандиозный проект, как у вас в ИКИППСе?

— О! Даже превосходящий наш по масштабу, если вкратце, то там…

Пока Гелугвий увлечённо излагал детали, Наланда не таясь любовалась своим избранником. «Это ведь особый дар, — подумала она, — быть настолько оторванным от повседневности».

— …таким образом, — продолжал между тем свежеиспечённый «повар», — по расчётам кассиопейцев, попадание фотона света в такой атом и вероятность возникновения из этого новой вселенной неизмеримо меньше, чем отношение одной песчинки ко всем залежам диоксида кремния на планете…

Не успел рассказчик договорить это, как позади него что-то резко зашипело и в комнате пахнуло горелым. Гелугвий обернулся и в ужасе отпрянул от места готовки.

— О, ну да! — смеясь, прощебетала Наланда, глядя на пригоревшее к печке молоко. А вероятность вот этого чему равна, а? Такого тебе, верно, нигде во вселенной не скажут, какая уж там Комиссия по Космосу!

— Ничего, — терпеливо добавила она, старательно оттирая от печи пригар, — раз уж на ваши алгоритмы управа находится, то уж наверно и на сбежавшее молоко есть старый проверенный метод!

Гелугвий с виноватым видом ухал, разливая по чашкам оставшееся молоко.

— Да, вот как всё, оказывается, трудоёмко и сложно без современной автоматики! — заметил он.

Учёному вдруг представилось, что сейчас бы Дарима в два счёта все вероятности объяснила — будь то убегание молока или возникновение вселенных, да ещё всю Кассиопею, не ровён час, в дураках бы оставила! С трудом подавив прорывающуюся улыбку, Гелугвий решил скрыть эту мысль от своей возлюбленной. «Ну, хватит нам высоких материй на сегодня!» — решил он.

Впрочем, в этот самый момент времени к Дариме Дашинимаевой устремился за советом другой человек, причём, вовсе не мысленно.

У непоседливого Текано в последние дни сердце было не на месте: он разрывался между неослабевающей тягой к Анталише и желанием сначала выслушать мудрый совет своей учительницы. Недолго думая, он, вооружившись лишь лопатой, проделал путь от Города Радости до ИКИППСа, и там разыскал Дариму. Она обрадовалась юноше, хотя и несколько удивилась его внеплановому визиту.

— Скажи, учитель, как мне быть? — горячо начал Текано. — Мне так нравится Анталиша, о, всем она хороша, и ст а тью, и характером, и особенно неугомонной энергией своей, направленной на добрые дела. Но вот беда: о Дхарме ничего она не ведает… Не лучше ли мне забыть её?

— Ну, что ты, юный защитник веры! — ответила Дарима с некоторым удивлением. — Не стоит уподобляться моеверцам и видеть всё в одном цвете. Если тебя влечёт к этому сострадательному сердцу, то к чему сомнения? Для того чтобы вместе идти по жизни и делать мир вокруг чуточку лучше, вовсе не обязательно иметь абсолютно идентичные духовные ориентиры. Быть может, со временем Анталиша сама заинтересуется Учением.

— Спасибо, учитель! — воскликнул юноша.

В глазах Текано мелькнула такая детская радость, что Дарима невольно вспомнила и свои юные годы. Тогда всё, что касалось учения дхармы, было способно привести её в подобный восторг.

— Знаешь, Текано, — сказала Дарима, — твой вопрос напомнил мне, что мы всё ещё не имеем знания о будущем — ни полного, ни частичного, и можем лишь предполагать, как дальше будет развиваться история нашего мира. Всё в нём имеет циклическую природу, всё возвращается на круги своя, меняя лишь форму. И кто знает, может, при современном состоянии мира Города Радости несут в себе некое рациональное зерно? В таком случае количество их со временем будет расти. Но я вижу в них много иллюзорного и надуманного. Хотя поначалу и правда, сообщества эти могут показаться спасительным оазисом в пустыне реальности; но, что если спустя какое-то время те, кто искал в них настоящую жизнь, заметят, что радость обновлённого бытия уходит, и недуг их возвращается? Оценившие целебную силу труда рано или поздно пресытятся этой погоней за романтикой ушедших веков и вернутся домой, потому как они — дети иного века с иными культурными установками; места уставших займут новые искатели — восторженные и молодые. Так через какое-то время и в наш институт придёт новая смена, которая будет гореть свежими идеями и алгоритмами. Но увы, и это всё явления временного порядка. Всё когда-нибудь рассыпается в прах.

— Это что же, — чуть насупился Текано, — раз всё рассыпается в прах, любить Анталишу тоже бесполезно? И пора бросать наш замечательный Город?