Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Вырваться отсюда в ближайшем будущем надежды теперь почти не оставалось, и это была боль, всем болям другим неровня.

Потому-то сегодня на большом обходе он и не стерпел, когда Лепецкий, скользнув по нему равнодушным взглядом, видимо даже не вспомнил, о том важном ходатайстве, а быстро переключился на соседа Геннадия Вячеславовича, вообще-то с виду безобидного и в быту премилого человечка. Не смог сдержать здоровой бойцовской наглости и злобы, с которой мелкая тварь, загнанная в угол, бросается на хищника.

То вам не толпой на мамонта, хоть и шкура его толщиной почти восемь сантиметров, тут один на один на медведя, да с рогатиной. Граната конечно на всякий случай в кармане имеется, но она учебная.

В психушку Александр Алексеевич попал случайно, как он считал, после невероятного напряжения последних двух лет работы над темой докторской. Борьбой за безумные по смелости научные идеи и непонимание соратников-соперников по отделу — физ. лаборатории в ГНИИТФе — важном государственном институте (Государственный научно-исследовательский институт теоретической физики РАН).

Беспредельно устал от вечного поиска-выбивания необходимых бюджетных средств, их отсутствия в «ящике», попыток объяснить неудачи естественными процентами от всего массива фундаментальных исследований. А главное — сложно протекавшей уже второй беременности у любимой жёнушки. Первая окончилась также катастрофически.

Именно выкидыш, последовавший за всеми перипетиями борьбы за ребёнка, и стал, последней каплей, переполнившей чашу разума и опрокинувшей размеренную жизнь в том злосчастном холодном московском ноябре. Теперь она делилась на до, и после того получасового звериного воя, которым он так испугал сотрудников лаборатории института, и разбитого стекла двери лаборантской, после сообщения-звонка об очередном выкидыше.

Все летело в тартарары.

Он не знал, да и не мог знать о том, что данным случаем, а также объяснимым с нормальных человеческих позиций, наступившим у него затем периодом временного полного отрешения от внешней жизни, воспользовался Звездунов. Пробивной, на все готовый заместитель начальника отдела — Женечка, его зам. Мразь, как оказалось, это была редкая, завистливая. Он давно мечтал присвоить себе некоторые, воистину интересные разработки Серова в области теории Большой симметрии квантовых процессов, которыми тот, будучи по природе человеком честным и чистым делился, как и всем остальным с окружающими коллегами, по наивности полагая, что все человеки — братья, равны и тому подобные интеллигентские бредни.

Быстро нашлись соратники (от слова — сор), деньги и нужные знакомые люди — сволочи, бескорыстно готовые якобы помочь Александру, послушать, подлечить, а на деле шустро засадившие его в психлечебницу, где установили первичный диагноз — «эмоциональная неустойчивость, расстройство личности». Трудовой коллектив НИИ, как водится ничего не подозревая — поддержал, надо лечить, даже сердобольная женская половина.

Посетителей к нему поначалу, да и потом, после нового уточнённого диагноза — «маниакально-депрессивный психоз, шизофрения», не допускали. Письма и написанные им уже в заточении научные труды-гипотезы и статьи исчезали в лабиринте клиники, красного, кирпичного мрачного здания в одном из милых московских переулочков рядом с Курским вокзалом.

Все попытки связаться с женой и друзьями за редким исключением, надёжно пресекались администрацией психиатрического стационара на корню, а родители у Саши к тому времени уже давно умерли.

Белочка-жена красавица прямо как с картины — «Утро» Никаса Сафронова, тоже смирилась со своей участью и ударилась в какую-то мудрёную разновидность йоги, детей у них больше быть не могло. Да и, по сути, женщина она была молодая, полная амбиций и нерастраченной женской любви, которая требовала выхода и удовлетворения. Вокруг было столько желающих. В общем, мужа она перестала ждать довольно скоро, но помнила с неким щенячьим чувством толи вины, толи грусти. Этакая приятная, ни к чему серьёзному не обязывающая ностальгия.

Развод ей оформили без проблем спустя год (для приличия).

Связь с внешним светлым миром, для «психически больного» Немо оборвалась. Всё теперь ограничилась просмотром трёх программ по выбору дежурного санитара на стареньком телевизоре «Горизонт» (позже его заменили на — Тошибу) изредка по средам и пятницам с 15.00 до 18.30, и общением с коллективом больных и обслуги лечебницы.