Юрий Леляков - Эпсилон по ту сторону [СИ]

— Мы ведём борьбу с пьянством. За это можно и выпить…

Чем больше он говорил, тем больше возмущались и хозяева, и гости… Наконец терпение жены министра лопнуло, и она подошла к видеофону. Через десять минут раздался звонок в дверь…

…24 ноября было объявлено, что… Тубанов исключён из тренировочной группы…»

(Или — и есть конгломерат обрывков ветвей, «хороших» и «плохих»? В одних норма жизни — подготовка детей-астронавтов, в других — пьяницы и вытрезвители?)

«…Всю ночь 25 ноября Тубанов не мог заснуть, не находя себе места, пытаясь придумать что-нибудь такое, что свело бы на нет подлость, перечеркнувшую его надежды… Но как это сделать? Единственная возможность — снятие эталонной психограммы, то есть психограммы, дающей представление о духовном мире его, Тубанова. И он же знал, что на «Теллурисе»… будет психограф, но в том-то и дело, что его нельзя будет оттуда вынести. Что же делать?

А в соседней комнате пьяница уже собирался на базар, где он почти каждый день продавал самогон… Вот если бы удалось пробить ему череп… Рука Тубанова нащупала лежавшую у него под кроватью тяжёлую гантелю…»

(И перечитывать страшно! Ведь… до чего дошёл сам! Вернее — довели!)

«…И тут его мозг, как молния, пронзила мысль: нет! Он убьёт подлеца — а его собутыльники будут торжествовать победу? Нет!!!

Тубанов опустил гантелю под кровать и притворился спящим. Но спокойно спать он уже не мог…

Вскоре после того, как пьяница ушел, из видеофона раздался сигнал вызова…

…— Это я, — заговорил с экрана видеофона Ареев. — Я уже придумал план контр-операции. Возьми себя в руки — и запомни всё, что я скажу. Сегодня уже точно объявили, что старт назначен на 1 февраля. А 31 января, за десять часов до старта, весь наш класс пропустят на звездолёт по специальный пропускам. Будет как бы экскурсия. Так вот, для тебя я уже имею пропуск. В общем, ты придёшь на космодром за 14 минут до назначенного времени — а мы уже будем на месте…»

(Всё совпало, даже — «вахтёр»!)

«…будет забирать пропуска или подсчитывать их, заметит лишний пропуск, старт отложат…

— …Как раз за 14 минут до начала экскурсии происходит смена вахтёров… Мы все войдём, ты тоже положишь пропуск. Вахтёры полностью доверяют нам. И, когда первый вахтёр выйдет, а второй ещё не войдёт, кто-нибудь из экипажа возьмёт пропуск и спрячет его…

— А запасы продуктов питания для каждого члена экипажа? А дополнительная масса, которую буду представлять собой я сам и мои вещи?

— Первых четверо суток до анабиоза на корабле будет включена искусственная гравитация, и мы сможем питаться обычной пищей. Запасы пищи ты сможешь погрузить в контейнер для личных вещей.

— Но дополнительный контейнер увеличит массу корабля, и, поскольку координатор ничего не будет знать…

— Он будет знать. Программировать координатор, скорее всего, буду я. И вообще, очень хорошо, что звездолёт, кроме основных гравитонных двигателей, имеет и дополнительные стартово-посадочные, электростатические. Это позволило сделать космодром совсем маленьким, и до корабля не придётся долго идти… Ты направишься к временной скамье, которая будет установлена за звездолётом…

— А когда начнётся погрузка личных вещей в контейнеры?

— Приблизительно 27 декабря.

Но тут за спиной Тубанова раздался звонок в дверь…»

(Пьяница пришёл с базара, пришлось положить трубку…

И — тот разговор…

Но — и разве не удачные слова нашёл он для ответа? Или — сам Тубанов, в какой-то из ветвей?)

«…Когда придёт час твоей смерти, ты поймёшь, в чём смысл жизни, но будет уже поздно. Ведь ценность человеческой жизни определяется пользой, которую он принёс, и притом выраженной не в деньгах…»

То, что сам Кременецкий так тщетно доказывал дома…)

«…Утром 27 декабря 1994 года Тубанов проснулся ровно в 6 часов… встал с кровати, оделся и подошёл к своему письменному столу. На его столе лежали подготовленные ещё вечером 26 декабря астрономические справочники, каталоги, карты звёздного неба и другие книги по астрономии. Тубанов выдвинул из-под стола специально подготовленный картонный ящик и стал складывать в него книги. Когда ящик был наполнен и закрыт, в окно дома Тубанова засветили фары электромобиля. Освещая заснеженную улицу зелёными фарами — условный знак — он проехал ещё несколько десятков метров и остановился. Фары погасли. Яркий луч Венеры упал на крышку, стоявшего в кузове контейнера. Сомнений не оставалось — это был Высожарский… Но за ним вышел ещё кто-то… Неужели Ареев?