— Вил. Тебе надо увидеть… — Энтис говорил медленно и как-то зябко, — одну вещь… книгу. Пойдём.
— Книга? Куда пойдём, в Замок?! Разве мне можно? Какая книга, Энт? Ты возьмёшь меня за Черту?
Юноша встал и натянуто улыбнулся. У него были тревожные глаза.
— Она не в Замке. Здесь, в Лойрене.
— Книга? В лесу?! Ты спятил?
— Помолчи же! — огрызнулся Энтис и покраснел: — Прости. Ты поймёшь. Надеюсь, я вспомню место. Я был там только раз, давным-давно. Ещё найти бы…
— С твоей-то памятью? — Вил усмехнулся, напуская на себя безразличный вид, и встал тоже. Он шёл, насвистывая птицам, а те подлетали так близко, что задевали перьями его волосы и лицо. Он улыбался их бесстрашию, думая: и он вроде них — лёгкая добыча для хищников, стоит замереть и запеть, но зато он запросто может сорваться с места и улететь. Птички храбро слетаются на его свист — а он, плюнув на привычку осторожничать и не доверять, покорно следует за мальчишкой-Рыцарем с обликом Шера… а иногда Энт до слёз напоминал ему маму. И ведь, кажется, во всём разные: Энт и мама, маленькая, хрупкая, с грустными глазами и тяжёлой русой косой вокруг головы… но с ним, как и с нею, почему-то он чувствовал себя не ребёнком, а сильным мужчиной, обязанным беречь и защищать свою семью. Маму он не уберёг от смерти — и так себя и не простил. А всё-таки жил дальше… но жизни его придёт конец, если он не сумеет уберечь и Энта Крис-Талена. А он даже не знает, от чего его надо беречь!
Идти было всё тяжелее: каждый шаг и вздох вызывал колющую боль в боку, и голова кружилась и болела, непрерывно, невыносимо… Энтис стискивал зубы так, что ныли челюсти. Всего только трое — и он позволил им оказаться сильнее! Звёзды сияли где-то далеко, и их холодный свет не грел его душу. Лойрен больше не был ему другом: забыл его, предал! Он шёл по лесу без тени тревоги, как шёл бы по Замку, и вдруг очнулся в руках тех троих. Резкая боль, туман в глазах, поток грязных слов… а когда он спросил, почему, — его ударили. А он ничем их не задел, и он был ранен… Со смехом. Все они смеялись.
Он тщетно пытался не думать, что бы с ним сделали, не будь Вила. Что сделали бы с обоими, не будь у Вила Чар… Картины, одна отвратительнее другой, лезли в голову. Ещё повезло, легко отделался . Дева Давиат, я рассудка лишился?! Повезло?! Это не моя мысль. Рыцарь не может рассуждать так! Это Вил говорил: легко отделались, а могло быть куда хуже! Куда уж хуже…
Зрение застилали ломаные тени, росчерки молний, гроздья цветных искр. Он брёл вслепую, следуя за голосом Вила; затем его вели за руку, как ребёнка… он лежал, и звёзды расплывались в глазах.
— А всё твоя проклятая гордость! — смутно слышал он. — Снова шёл и молчал! Рыцарь! Да ты лжёшь мне всегда! У тебя нет сердца! Что мне делать, если ты заболеешь сейчас, когда ты так нужен мне?!
И сон не защищал от шёпота, полного горечи и гнева… Он открыл глаза: бледные звёзды, бледное предрассветное небо. «Ты лжёшь всегда, у тебя нет сердца». Слова хлестали; казалось, на нём остаются кровавые рубцы, как на спине Вила от кнута. Он не в силах был различить, болит тело или душа: со всего содрали кожу, всё стало сплошной раной, и он сыпал и сыпал на неё соль, и не мог остановиться, не мог прекратить терзать себя. Не стоило его спасать, пусть бы те трое сделали с ним всё, что хотели… Они несколько раз ударили его вначале, так Вил сказал, а он помнит лишь стиснувшие его грубые пальцы и пощёчину. Маловато для Сна меча! Зачем Вил вмешался? Были бы ещё удары… и не только. О чём они говорили так мерзко, и Вил намекал… и понял он сам, когда их руки жадно касались, и лица, предвкушающие, голодные… и он испугался. И страх его будто заморозил: он и не пробовал сражаться! Рыцарь, с детства постигавший искусство боя, висел в руках врагов, как тряпичная кукла, едва не рыдая от страха и унижения! А может, дальше он и стал бы со слезами молить о пощаде?
«Он прав: ты лгал всегда. Вот она, твоя храбрость! Предал Орден, имя и меч отца… и друга. Он спас тебя, а чем ты намерен его отблагодарить — своим телом на лезвии меча? Сбежишь из жизни, бросив его наедине с пыткой, в которую твой страх обратил его жизнь? Боишься цены, которую должен заплатить? Он прыгнул к тебе из безопасного укрытия, не думая о цене! Тут нет слишком высокой платы — всё, что ни дашь, будут лишь крохотные горстки земли в бездонную пропасть твоей вины и его жертвы!»
— Энтис.
Тёплая, как летний ветерок, рука осторожно сжала его плечо.
— Только не перебивай, ладно? По шее мне можешь дать потом, когда замолчу. Я не подслушивал, я думал, это сон… Энт, ты ж ни в чём не виноват. Он такой здоровый камень швыранул, ты жив-то чудом остался! Ты же человек, Энт. Сам говорил: Рыцари — люди. У них тела не из стали, их можно поранить, убить… Те парни и старше тебя, и больше намного. Ну, пусть и сильнее. Так всё равно ведь в открытую не напали! Ты упал, а уж тогда осмелели и выползли. Всей доблести и хватило — сапогами тебя лупить, пока не очнулся. Они не победили, Энт. Мы их победили. А они грязно сыграли, да только не помогло.
Читать дальше