Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика - Звёзды не лгут

Индрапрамит Дас – писатель и художник из Колкаты, Индия, публиковавшийся в журналах «Clarkesworld», «Asimov’s», «Арех», «Redstone Science Fiction», «The World SFBlog», «Flash Fiction Online», а также в антологии «Сломанный лук: спекулятивная фантастика, вдохновленная „Рамаяной“» («Breaking the Bow: Speculative Fiction Inspired by the Ramayana»). В 2012 году Дас выиграл стипендию памяти Октавии Батлер и отучился в писательской мастерской «Кларион-Вест». Также получил степень магистра искусств в Университете Британской Колумбии и в настоящее время живет в Ванкувере как вольный художник, писатель, редактор, тестер игр, репетитор, потенциальный романист и почти-взрослый. Подписаться на автора в «Твиттере» можно тут: @IndrapramitDas.

Добро пожаловать на планету, угодившую в захват приливов, где разведчики с Дневной стороны медленно изучают (и завоевывают) замерзшую Ночную сторону, навеки погруженную во тьму. Эта выразительная, чутко написанная и лирическая история чем-то напоминает мне работы Джина Вулфа – по-моему, отличная рекомендация.

Впервые я увидела настоящего, живого кошмара в восемь лет. Родители Взяли нас с братом в поездку из Города Длинных Теней к холмам у кромки Вечера, где располагался дом одного из отцовских клиентов. Отец был железнодорожным поставщиком – обеспечивал рабочей силой и ресурсами каперов, что расширли границы цивилизации, продвигаясь к мерзлым пустошам во тьме Бессолнчья. Как и полагается, в поезд мы сели у подножия величественных Полутеневых гор.

Тогда мы с братом в первый раз оказались в поезде, хотя уже видели, как такие же поезда мчались сквозь город, громыхая двигателями и выпуская в воздух струи дыма и пара, которые в свете нашей красной звезды превращались в кровавые облака над крышами вагонов. И тогда же мы впервые приблизились к Ночи – Бессолнечью, – где живут кошмары. Всего за каких-то десять лет до нашей поездки было бы невозможно вот так, непринужденно, легко и с комфотом, углубиться в Вечер.

Отец ткнул пальцем в новехонькое вагонное стекло, указывая на силовые линии, которые пересекали небо и вместе с блестящими металлическими лентами рельсовых дорог серебрили окутанный мглой путь, проложенный прогрессом. Отец сидел между мной и Вилагом, моим братом, и наши головы лежали на внуштельном отцовском животе, выпиравшем из-под шершавого пурпурного жилета. Я, вцепившись в ткань пиджака, вдыхала пропитавший его сладкий аромат чемлиза, а мама с улыбкой наблюдала за нами, пока чистила плоды индиго и складывала их в подол юбки.

– Только взгляните. – Раскатистый голос отца гулом отозвался в его животе. – У нас ведь больше нет причин бояться темноты, а, малютки?

Мы с Вилагом покорно согласились – нет.

– А все почему? – спросил отец.

– Потому что индустриализация несет свет Дня во тьму Ночи, – скороговоркой выпалили мы.

Этому нас учили и в школе, и дома – но разве можно знать наверняка, ведь мы никогда не ступали в Ночь сами.

Отец рассмеялся. Я всегда притормаживала на слове «индустриализация», отчего говорили мы с Вилагом вразнобой, хотя он был старше всего лишь на год.

– А кто ваш отец, дети? – спросила мама.

– Рыцарь Промышленности и Технологии, несущий свет во имя Церкви и Монархии.

Эта часть мне не нравилась, потому что содержала больше одного длинного слова и каждое из них давалось с трудом. Отец и правда был рыцарем, хотя давненько не совершал походов. К тому времени он стал чересчур большим, чтобы втиснуться в доспехи или поднять тяжелый меч, да и рыцари уже много лет подобным не занимались. Индустриализация быстро превратила торжество приключений в пережиток прошлого.

Отец засопел, будто стыдясь напоминания о рыцарстве, и потрепал нас по головам своими массивными ладонями. Я, как всегда, поморщилась, потому что он вечно забывал о шпильках в моих длинных волосах, у Вилага такой проблемы не было. Мама вручила нам очищенные индиго – ее пальцы пахли цитрусовой кожурой. Это она научила меня закалывать волосы шпильками. Стоя перед зеркалом, мы напоминали отличающиеся лишь размером копии друг друга.

Я смотрела в окно купе, очарованная тем, как по мере отдаления от Города Длинных Теней, лежащего меж полушариями Дня и Ночи, мир снаружи постепенно окрашивается синим и темнеет. Поезд вез нас на восток, и из углов окна с двойным стеклом пополз конденсат. Уже в те годы я была прилежной ученицей и знала из школьных занятий, что чем ближе мы к Ночному полушарию, тем холоднее воздух, ибо оно не видело ни единого луча нашего солнца и насквозь промерзло. В поезде, конечно, было тепло благодаря все тем же пару и механизмам, что приводили в движение неутомимые колеса и удерживали свет в фонарях и мерцающих люстрах.