Гарднер Дозуа: Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут

Я доела индиго – Вилаг все еще мусолил свои дольки, – и мама вытерла мне руки салфеткой. Официант подал нам на серебряном блюде выпечку, посыпанную сахарной пудрой, с начинкой из теплой помадки и грюнничного джема. Ужин мы съели еще раньше – его принесли под серебристым колпаком. И когда официант в белых перчатках поднял его, оттуда повалил пар, а нашему взору предстали нарезанные грибы, пельмени с мясом, сметана и овощной салат. Мама велела Вилагу дожевать индиго, прежде чем браться за сладкое. Отец поглощал выпечку с не меньшим удовольствием, нежели я. А я наблюдала, как он облизывает пудру с пальцев, которыми когда-то сжимал отрубленную голову кошмара.

Когда пришла пора отдохновения, лампы в купе выключили, а в коридоре – приглушили. Я так боялась остаться в полной темноте, но, к счастью, родители не задернули шторки. Тусклый сумрачный свет с улицы не мешал уснуть. И все же было непривычно ложиться с незанавешенным окном.

Как ни старалась, я не могла не представлять, как кошмары забираются на поезд, пока он мчится вдоль лесистого края Вечера. Я думала: может, они уже здесь? Но все вокруг: тихое посапывание моих родных (Вилаг спал надо мной, родители – напротив), периодические успокаивающие вспышки света на полустанках снаружи; вздохи раздвижных дверей в конце вагона всякий раз, как проводники, официанты и пассажиры проходили по коридорам; сладкий запах свежих простыней и подушки – все это убаюкало меня, отогнав плохие сны, несмотря на мой страх перед скорой личной встречей с существом, в честь этих плохих снов и названным.

В шесть лет я перестала спать с родителями и перебралась в комнату брата. И во время этих перемен я неестественно сильно боялась темноты (заметь, читатель, то было время, когда страх темноты считался столь же нормальным и допустимым, как страх перед падением с большой высоты). Служанки проходили по дому, закрывали дремо-ставни и задергивали занавески, дабы мы отдохнули от западного света, а я так боялась, что не могла заснуть.

Тяжелый стук деревянных створок перед каждым отдохновением наполнял сердце предчувствием беды. Пока служанки шли прочь, их фонари рисовали на стенах жуткие тени, и я лежала под одеялом, скованная ужасом. А потом дверь закрывалась, и комната погружалась во мрак.

В этой холодной тьме мне слышался цокот когтей кошмаров, что крались вверх и вниз по лестницам запертого дома. Родители без конца повторяли, мол, то лишь крысы над потолком и в стенах, но я отказывалась верить. Каждое отдохновение я воображала, как один из незваных монстров пробирается в нашу спальню, слышала его дыхание, когда он приближался к кровати и бросался на меня, но не могла ни закричать – его вес сдавливал грудь, – ни убежать, поскольку кошмар запускал когти мне в волосы и с тихим смехом наматывал их на свои длинные пальцы.

Так, в невыносимом молчании, казалось, проходили часы, а потом я начинала плакать и не унималась до тех пор, пока Вилаг не бросал в меня подушку, а мама не прибегала утешить меня поцелуями. В итоге родители решили не закрывать дремо-ставни на время отдохновения, а брата, когда тот возмутился, переселили на восточную сторону дома, где не было окон. К сожалению, чтобы заснуть, нам нужна кромешная тьма. Сияющая линия горизонта за окном хоть и успокаивала, но и практически не давала мне сомкнуть глаз.

В конце концов мы с Вилагом вновь оказались в одной спальне с закрывающимися ставнями, ибо отец сказал, чтоб со мной прекращали нянчиться, в то время как мой брат столь храбро научился спать один. Я часто слышала, как они об этом спорили – мама считала попытки заставить меня не бояться безумием. Да и большинство моих школьных друзей продолжали спать с родителями вплоть до одиннадцати или даже двенадцати лет. Но отец был непреклонен в своем желании сделать нас сильными и отважными на случай, если кошмары когда-нибудь найдут способ захватить город.

Странно чувствовать вину за то, что слишком хорошо выучила урок, который нам вдалбливали с рождения. Теперь «кошмар» всего лишь слово, и дико даже думать, что названный им народ, вероятно, все еще живет где-то в этом мире. Когда мы с Вилагом росли, кошмары были врагами.

О них нам рассказывали бабушки и дедушки, родители и учителя и все учебники и книги, когда-либо попадавшие в руки. В историях тех дней, когда огнестрельное оружие еще не изобрели, странствующие рыцари бродили по тропам туманных лесов за Городом Длинных Теней, чтобы доказать свою мужественность и преданности Монархии и Солнечной Церкви, а заодно расширить границы города и отыскать новые ресурсы. К моменту моего рождения время это почти закончилось, хотя экспансия продолжалась – даже интенсивнее, чем прежде.