Анна Семироль - Офелия

- Да, мисс Беррингтон. Спасибо, мисс Беррингтон.

Питер оставил велосипед у ворот и пошёл к дому. Жилище Конни Беррингтон было построено строго по Шекспиру: нестройным собраньем стройных форм. Снаружи маленький двухэтажный дом напоминал свалку: здесь подпорки, тут пристройка, за углом косо прибитая лестница удерживает от обрушения стену. Зато внутри помещения производили впечатление сделанного на века: крепкие лестницы, просторные светлые комнаты, деревянные полы даже не скрипят, вся мебель стоит по стойке «смирно».

Питер разулся на пороге, прошёл коридором, в конце которого стояли старые напольные часы с боем, поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь, над кухней, кладовой, ванной и гостиной располагалась спальня Конни и комнатушка Йонаса, переделанная из второй кладовки. Питер на всякий случай деликатно постучал, но Йонаса действительно не было в его комнате. Мальчишка кивнул сам себе и потопал к приставной лестнице, ведущей на чердак.

- Йон? – позвал он, прежде чем лезть наверх. – Это я пришёл. Можно к тебе?

С чердака не донеслось ни звука. Питер постоял немного и всё равно полез.

- Йонас, ты тут? – спросил он, заглядывая через деревянный край.

Друг сидел к нему спиной, повернувшись лицом к маленькому, затянутому паутиной оконцу.

- Заходи, - вздохнул он, не оборачиваясь.

Грохоча пятками по дощатому полу, Питер подбежал к нему, уселся рядом на старый, выцветший половик, протянул руку:

- Хао тебе, о вождь апалачей! – пафосным басом произнёс он.

- Не апалачей, а апачей, - без особого энтузиазма отозвался Йонас, но руку пожал. – И тебе хао, Питер Медвежий Нос!

- Почему нос-то? – удивился гость.

- Потом придумаю, - усмехнулся Йонас.

Он протянул руку и забрал стоящую на низком табурете чёрно-белую фотографию и букетик мелких голубоватых луговых цветов, названия которых Питер не знал. Фото было женское: юная блондинка с распахнутыми глазами и приятной улыбкой в коротком платьице на пляже. Питер хотел поддеть друга, спросить, что за старшеклассница поделилась с Йоном своим портретом, но вовремя вспомнил, что уже видел это фото раньше. И что на фото – мама Йонаса.

- У тебя что-то случилось? – спросил Питер, внимательно глядя на хмурый профиль друга.

- Мелочи, - отмахнулся Йонас и добавил: - Достала.

- Тётка?

- Ах-ха. Сунется сюда – с лестницы спущу, богом клянусь, - мрачно процедил он.

- Чего ей на этот раз?

Мальчишка засопел, дёрнул острым плечом. Бережно убрал фото матери в нагрудный карман нелепой, заштопанной в нескольких местах рубашки-поло. Из-за пазухи выглянул Лу, протянул тоненькую лапку к букету, который держал Йонас, выхватил цветок и сунул в рот.

- На этот раз какая-то презренная сволочь растрепала, что я прогуливал последние три недели занятий в школе, - упавшим голосом произнёс Йон. – Тётка наслушалась, и понеслось. «Катись обратно, вали вон с моей шеи и из моего дома, живи в сраном приюте, фашистский ублюдок»…

- Чёртова ведьма! – прошипел Питер. – Какое право она имеет тебя оскорблять?

- Ну, примерно такое же, как я – прогуливать школу, - горько усмехнулся Йонас. – Пит, я когда-нибудь не выдержу. Уйду. Работать я умею и не боюсь, деревенек в Британии много, мне и надо-то – сухой тёплый угол на ночлег, кусок хлеба и чуть денег на одежду.

Лу, осмелев, потащил к себе цветы двумя руками. Йонас шикнул на него, легонько нажал пальцем на рыжие вихры, стоящие дыбом. Пикси недовольно забурчал, но цветы в покое оставил. Питер подставил ладонь, и Лу перебрался к нему на сгиб локтя.

- Всё бы ничего, Йон, но есть два момента, - по-взрослому начал Питер. – Во-первых, ты несовершеннолетний, а во-вторых, если уйдёшь, то ты меня бросишь.

- А если не уйду, эта жирная свинья продолжит оскорблять меня и память моих родителей, отбирать у меня деньги, которые я сам заработал, и покупать на них выпивку. Или сдаст меня в исправительный приют.

Питер с изумлением вытаращился на него:

- Это какой такой?

Йонас ссутулился, обхватив себя за плечи, и сразу стал похож на печального большого пикси.

- Есть у меня на родине такие. Они как тюрьмы для детей. Надоел ты родителям или таким, как моя тётка, и они тебя туда сдают. Просто так. И ты там живёшь, пока не помрёшь или не вырастешь. И выходят оттуда отъявленными мерзавцами.

- Тьфу на тебя! – испугался Питер. – Нельзя так шутить, Йон! Я ж почти поверил!

Заскрипели доски под осторожными шагами: Йонас подошёл к окошку, выглянул.

- Во, опять ей что-то надо, - вздохнул он. – Ведь знает же, что ты ко мне пришёл, но всё равно орёт. Прям распирает её меня навьючить!