Генри Олди - Сын Ветра

Тумидус вздохнул. То, что безмерно радовало его по первому, и даже по второму разу, со временем превратилось в рутину, опостылевшую до зубовного скрежета.

— Привет, Папа!

— Папа? — изумился карлик. — Привет, сынок.

— Ну да, ты же ещё не Папа. Привет, Лусэро. Да, ты меня знаешь. Я — Гай Октавиан Тумидус, твой друг. Я был на твоих похоронах.

— Ага, — хихикнул карлик. — Белый бвана шутник.

— Белый бвана ни фига не шутник. Ты просто не помнишь.

— Чего я не помню?

— Ничего сверх положенного для твоего возраста. Кстати, твоя старшая жена отлично поёт блюзы. Как-нибудь слетай на Китту, послушай.

— Блюзы?

— Ага.

— Жена?!

— Старшая.

— Китта?

— Там твой дом. Семья. Дети, внуки. Родина, короче. Ты зачем здесь высадился? Тебе тут что, мёдом намазано?

— А почему бы и не здесь? Где хочу, там и…

— Вот-вот. Где хочешь, там и спускаешься. Ты всё время возвращаешься в малое тело поближе ко мне. Рефлекс, что ли? Если рефлекс, он мне не нравится.

Да, мысленно добавил Тумидус. Да, Папа, когда ты сошёл на землю — впервые после смерти! — я чуть умом не тронулся. От радости, от страха, и вообще. Я ведь не знал, что ты там, в космосе. Я думал, ты в могиле. Никто не знал! Практическое бессмертие: если антис спокойно умер в малом теле, он воскресает в чёрной колыбели межзвёздного пространства. Прежний сгусток волн и полей, в силе и славе. Ключевое слово: спокойно. Всего-то и надо, что пережить собственную смерть. Принять её как часть жизни, не лучше и не хуже остальных. Разбить персональный саркофаг, уйти без страха, метаний, истошного вопля распадающейся материи; завершить естественный цикл плоти без разрушительного резонанса духа. Там, в космосе, ты прежний Папа Лусэро. Свободный, ты помнишь всю свою жизнь, от начала до конца. Мы проверяли: я, Рахиль, Кешаб… Тебе доступны все матрицы твоего малого тела, от первого старта до последнего, когда семнадцать антисов на руках отнесли тебя к Шадрувану. Ты можешь сойти на планету ребёнком и стариком. Одна беда: воплотившись, ты помнишь ровно столько, сколько помнит твоё материальное воплощение — ни больше, ни меньше. Какие-то связи остаются: тебе кажется, что мы знакомы, ты спускаешься поближе ко мне — наверное, потому что я был единственным, кто тебя спасал, а не хоронил. Но всякий раз мне приходится заново объяснять тебе, кто ты, кто я, что было, что будет, чем душа успокоится. Когда ты взлетишь, ты будешь помнить и эту нашу встречу, и все предыдущие, досмертные и посмертные. Но сейчас…

Тумидус представил, сколько всего придется рассказать шестнадцатилетнему Папе, перемножил эту задачу на комплексы пубертатного периода — и содрогнулся. Хорош страдать, велел он себе. Внутренний монолог закончен, даём занавес.

— Ты это, — он обнял карлика за тощие плечи. — Ты сейчас взлетай, договорились? Вот прямо сейчас и взлетай.

Лусэро Шанвури насупился:

— Гонишь? А говорил, что друг.

— Как друга прошу: взлетай. И спускайся опять, но уже постарше. В диапазоне двадцати лет до твоей смерти. Лучше пять, или даже прямо накануне. Запомни хорошенько: молодой ты мне здесь не нужен. Я, понимаешь ли, язык до корней сотру, если ты молодой. Надо секретаря нанять, с луженой глоткой. Пусть он тебя просвещает. Взлетай, возвращайся, я жду. Со стариком проще, понял?

— Не понял, — карлик высвободился.

И скорчил уморительную гримасу:

— Ладно, весёлый бвана. Будь по-твоему.

Взлёт прошёл без эксцессов, по-тихому. С минуту после этого, оставшись вдвоём, Тумидус и Борготта молчали, не зная, с чего начать.

— Значит, Сандерсон? — наконец спросил Тумидус. — Работает с молодёжью, а?

Прошлая матрица, отметил он. Пятиминутной давности.

— Работает, — подтвердил Борготта.

— Учит ликвидировать барьеры?

— Учит.

— Пусть быстрее учит. А они пусть быстрее учатся! Тут ведь не только поздняя инициация, как у Сандерсона с гуру. Тут вопрос жизни и смерти. Если кто-то из нынешних антисов соберётся на тот свет, мы не можем рассчитывать на одного Сандерсона. Нам нужна рабочая бригада, способная их гарантированно успокаивать. Держать каждый дурак может, а вот успокоить…

— Упокоить, — буркнул Борготта. — Упокойная бригада менталов.

Тумидус сделал вид, что не расслышал. Воскрешение, думал он. Десять антисов спокойно умерли и воскресли. Пятьдесят антисов. Сто. У всех доступ к прошлым физическим матрицам. Все спускаются на планеты: дети, подростки, зрелые люди. И все спускаются поближе ко мне. Нет, о таком лучше не думать. Я и так плохо сплю.