Джеймс Типтри-младший - Счастье - это теплый звездолет (Сборник)

— Учила? — Незнакомец фыркнул. — А вы двое, значит, идете к Реке, чтобы вместе провести вечность в качестве энергетических субстанций или чего-то столь же бесполого и неинтересного… Зато пребудет навсегда любовь, и будет на века она прекрасна. Ките никогда не вызывал у меня доверия. Не мужик он был. Ему бы это было самое то.

— Мы не идем к Реке, — сказала Персик. — Я, по крайней мере. Я останусь и буду делать детей.

Старик уставился на нее, открыв щербатый рот.

— Нет! — выдохнул он. — Неужели? Неужто мне довелось наконец встретить возлюбленную и мать?

Персик важно кивнула.

— Как твое имя, о королева?

— Персиковый Вор.

— Господи, кто-то еще помнит Блейка. — Старик улыбнулся дрожащими губами, затем веки его внезапно смежились; он уснул.

— Он дышит лучше. Пойдем посмотрим, что тут есть.

Судно было совсем маленькое; на корме не оказалось ничего, кроме грузового отсека. Когда они подошли к нише, в которой стоял синтезатор, Персик что-то сунула в карман.

— Это что?

— Ложечка. Как раз для ребенка.

На него она не глядела.

Они вернулись в салон. За иллюминаторами вечернее солнце окрасило Землю в ровный палевый цвет. Судно летело над большими лугами, испещренными какими-то пятнышками. Полет был почти беззвучный, только иногда со свистом вырывалась реактивная струя, корректируя курс.

— Смотри, коровы! Это наверняка коровы! — воскликнула Персик. — Глянь на их тени!

Джекко разглядел, что бурые пятнышки — и впрямь животные. От них тянулись огромные рогатые тени.

— Мне надо будет найти их на обратном пути. Что это за место?

— Думаю, большое похоронное поле. Куда закапывали мертвые тела. Никогда не видел такого огромного. В некоторых городах есть целые здания специально для мертвецов. А коровы из-за этого не отравятся?

— Нет-нет, наверняка от мертвых хорошая трава. Псы помогут мне найти коров. Верно, Тихо? — спросила она самого большого лунопса, который смотрел в иллюминатор вместе с ними.

С восточной стороны в иллюминаторе показалась полная Луна. Старик открыл глаза, посмотрел на нее.

— Еще воды, пожалуйста, — прохрипел он.

Персик дала ему попить из фляжки, а потом еще принесла бульона из синтезатора. Старик вроде бы окреп: он улыбался ей, показывая гнилые зубы.

— Скажи мне, девонька, если ты решила остаться и делать детей, почему вы движетесь к Реке?

— Он идет туда, потому что обещал поговорить с отцом, а я с ним, чтобы он точно вернулся и сделал ребенка. Только теперь он не хочет больше принимать таблеток, так что мне придется искать другого мужчину.

— Ах да, таблетки. Мы их называли «будильниками»… Они были необходимы после того, как все заразили демографическими химикатами. Может, и сейчас нужны, для женщин. Но я думаю, это по большей части в голове. Почему ты не хочешь их принимать, мальчик? Что не так с древним Адамом?

Персик начала было отвечать, но Джекко перебил:

— Я и сам скажу. Мне от них неприятно. Они заставляют меня поступать плохо, помимо воли, и чувствовать… — Он не договорил и скривился.

— Ты на удивление пылок для человека, который ставит собственный покой выше продолжения рода.

— Я объясняю про таблетки. Они… они расчеловечивают.

— Расчеловечивают, — передразнил старик. — А что ты знаешь о человеческом, юноша?.. Вот что было предметом моих поисков, вот что побудило меня так надолго задержаться среди старых, старых вещей времен до Реки. Мне хотелось принести знание о том, чем на самом деле было человечество… Собрать его до конца. Очень просто, малыш. Они все умерли. — Он хрипло втянул воздух. — Все до одного. Они знали, что впереди нет ничего, кроме утрат, страданий и гибели… И им было очень горько… О, они сочиняли мифы, но не многие в эти мифы верили. Смерть была за всем, ждала повсюду Старение и смерть. Никакой надежды их избежать… Некоторые сходили с ума, они воевали, убивали и порабощали друг друга миллионами, как будто могли добыть себе больше жизней. Некоторые отдавали свою бесценную жизнь за других. Они любили — и вынуждены были смотреть, как их любимые стареют и умирают. И, превозмогая боль и отчаяние, они строили, они боролись, некоторые пели! Но главное, мальчик, они спаривались! Совокуплялись, трахались, любились!

Он закашлялся и откинулся на сиденье, глядя на Джекко. Потом, сообразив, что слушатели едва ли поняли его древние слова, заговорил проще:

— Занимались сексом, вы понимаете? Делали детей. Это было их единственное оружие. Отправить частицу себя в будущее после своей смерти. Смерть была двигателем их жизни, смерть питала их сексуальность. Смерть толкала их вцепиться друг другу в глотку, смерть толкала их друг дружке в объятия. Умирая, они одерживали победу… Вот чем была человеческая жизнь. А теперь, когда мощный двигатель давно заглох, можно ли назвать эту вежливую процессию бессмертных леммингов человечеством?.. И тебя пугают даже слабые отголоски тепла от этого извечного умирания?