Сара Барнард - Прощай, мисс Совершенство

– Так, подожди-ка, – начинает Кэролин, привставая.

Но я уже оправилась от шока и пришла в ярость:

– Бонни сбежала с гребаным учителем, и вы думаете, это я виновата?

– Иден, не ругайся…

– Я думаю, что это ты на нее повлияла, да. – Матильда перебивает Кэролин и смотрит на нее взглядом, который говорит: «Именно это я и имею в виду». – Ох, Иден, только не строй из себя святошу. Не думай, что я забыла твои приключения. Да тебя в четырнадцать практически арестовали!

Меня никогда не арестовывали, ни практически, ни теоретически. Пару раз полиция приводила меня домой и отчитывала в гостиной. Это было сраных сто лет назад, и теперь все иначе, да и вообще…

– И какое отношение это имеет к нам с Бонни?

Лицо Кэролин превратилось в маску тревоги:

– Пожалуйста, давайте мы все…

Но Матильда не обращает на нее внимания:

– Самое прямое! – Она чуть ли не плюет мне в лицо. – Как мне защитить ее, направить ее на правильный путь, уберечь от беды, когда она постоянно проводит время с тебе подобными?

На одну жуткую секунду мне кажется, будто я вот-вот расплачусь, но вместо слез приходит ярость.

– Вообще-то я еще здесь! – ору я, выплескивая в крике все свое смятение. – Я не сбежала, и я ничего не знала, и не я уговаривала ее трахаться с учителем…

– Иден!

– И может, проблема в той, кого считали лапушкой, а не в той, которую она оставила. – Слова повисли в воздухе. Кэролин с Матильдой таращатся на меня, так что я добавляю: – Мы дружим с восьми лет. Мы начали дружить задолго до того, о чем вы тут говорите. Вы понятия не имеете, какая она без меня. Откуда вам знать, что это вообще имеет какое-то ко мне отношение? Может, дело в ней. Ну, если вы не считаете, что я уже в восемь лет оказывала на нее тлетворное влияние.

Матильда выпячивает подбородок. На ее лице застывает уродливое выражение – такое лицо взрослые не должны показывать ни детям, ни даже подросткам. Я думаю, она этого не скажет , но она говорит:

– Ну, мы знаем… яблочко от яблони.

– Довольно . – В голосе звучит такая ярость, что на странную секунду мне кажется, будто говорю я сама. Но Кэролин встает, в бешенстве тряся головой. Я опускаю взгляд: руки у нее сжаты в кулаки.

– Как ты смеешь так разговаривать с Иден? Вот ведь наглость!

– Кэролин, эта девчонка…

– Эта девчонка – моя дочь, а тебе пора уходить. – Кэролин пытается держать себя в руках.

Я растрогана и напугана одновременно.

– Я сказала, что ты можешь с ней поговорить, но оскорблять тебе права не давали. Я знаю, что тебе страшно и ты злишься, но Иден тут не виновата.

– Так что там про яблочко и яблоню? – спрашиваю я.

– Иден, хватит, – рявкает Кэролин, протягивая ко мне руку. – Ради всего святого, не продолжай.

Но мне и правда хочется знать. Она имеет в виду приют? Или мою биологическую мать? Мою мать, из плоти и крови, которая в свое время натворила ошибок? Она не яблоня. Ее зовут Лина.

– Прости, Кэролин.

Разуметеся, прощения она просит у нее, а не у меня.

– Это просто все так тяжело… – Ее голос замирает. – Очень тяжелое время.

– Тебе лучше уйти, – говорит Кэролин, и я понимаю, что она вот-вот взорвется. – Поговорим в другой раз.

Матильда, видимо, понимает, что облажалась. Она молча собирает вещи и уходит, не сказав мне ни слова.

Я иду за Кэролин в коридор, когда она провожает Матильду, и неловко топчусь у нее за плечом, пока она стоит ко мне спиной, таращась на закрытую дверь.

– Спасибо, – начинаю я.

Она поворачивается, внезапно обрушивая на меня весь поток скопившейся ярости.

– Ну и зачем ты это делаешь? – спрашивает она, практически крича (но не совсем). Лицо у нее сморщилось и покраснело, глаза блестят… это ведь не слезы?

– Зачем ты вечно доводишь людей?

Я запинаюсь, открывая и закрывая рот. Я не знаю, что сказать, поэтому просто пожимаю плечами. По ее лицу я вижу, что ответ неверный.

– Представить невозможно, что переживает сейчас Матильда. Ее дочь пропала , Иден. Неужели ты не понимаешь?

– Ты думаешь, я идиотка?

Она на секунду прикрывает веки, словно не может выдержать ни секунды больше, словно один мой вид повергает ее в отчаяние.

– Нет, – говорит она, цедя слова сквозь зубы. – Я думаю, что ты не умеешь сострадать людям, и это очень меня огорчает.

– Ну что ж, – говорю я. – Видимо, яблочко от яблони.

И тут Кэролин прорывает.

– Не смей мне этого говорить! – вопит она. Прямо по-настоящему вопит. Кэролин. – Я на твоей стороне. Я пытаюсь за тебя заступиться. Почему ты не можешь войти в мое положение? Почему ты все усложняешь?