Александр Розов - Букет для улитки

— Высокогорные тропические обсерватории, — сообщила голландка, — там солнце может спалить кожу северянина всего за четверть часа. Ксианзан устраняет эту проблему.

Жаки понимающе покивала.

— Да, ясно, однако побочный эффект. Психология. Тебя потянуло бы в море насовсем.

— Ты что, веришь в сказки, будто ксианзан тянет человека куда-то?

— Нет, я понимаю, что ксианзан действует иначе, но результат ведь всегда такой.

— Как видишь, не всегда, — все так же иронично произнесла Аслауг.

— Объясняю на пальцах, — встрял Юлиан, — как-то на тест-драйве в Индийском океане я прошляпил кубомедузу, и получил биохимический ожог. Это адски больно, и поэтому пришлось два дня сидеть на морфине. Теперь скажи, я похож на наркомана?

— Гм… Странный вопрос. Ясно, что ты не похож.

— Однако, — продолжил он, — тебя, вероятно, учили в полиции, что этого достаточно для развития опиумной наркомании.

— Да, — сказала Жаки, — если морфин принимают для эйфории. Но если морфин служит только противошоковым средством при ранениях, то он не вызывает наркомании, как правило. Конечно, риск есть, но небольшой, поэтому морфин есть в военной аптечке.

— Ксианзан тоже действует различно в зависимости от цели, — резюмировал Юлиан.

— Чаще всего, — продолжила Аслауг, — люди принимают ксианзан, чтобы почувствовать эйфорию свободы от общественного мнения. Но человек, которому заранее плевать на общественное мнение, принимает ксианзан только как адаптационный модификатор, и поэтому ксианзан не потянул в море насовсем ни Юлиана, ни меня.

— Э-э… Так вы что, не пошутили? Вы действительно приняли ксианзан?

Оба спрошенных утвердительно кивнули. Франко-мулатка почесала в затылке.

— Вообще круто! Только я не понимаю: как это вам плевать на общественное мнение? В смысле, вы ведь работаете на кого-то, значит, получается, зависите, или что?

— Или что, — ответил консультант по ЯД, — объясняю на пальцах. Возьмем африканского охотника на страусов. Его бизнес зависит от поведения стада страусов. Порой ему даже приходится притворяться страусом, чтобы приблизиться к стаду на дистанцию атаки. В таком смысле он зависит от их общественного мнения. Но психологически ему глубоко плевать на общественное мнение страусов. Они для него просто мясо, которое бегает.

— Но страусы это не люди, — возразила Жаки.

— Три четверти человеческого стада это тоже не люди, — ответила Аслауг.

— Хотя, — добавил Юлиан, — без крайней необходимости, я бы не стал кушать их.

— Э-э… Я надеюсь, ты сейчас говорил не о людях, а о страусах, — сказала Жаки.

— Интересная мысль, между прочим! — весело отозвался он.

Аслауг дружески хлопнула франко-метиску по спине, и подвела итог:

— Надеюсь, мы помогли тебе разобраться с проблемой ксианзана.

— Да, вы чертовски помогли, спасибо. Но некий аспект беспокоит еще сильнее, чем до ваших объяснений. Для таких, как вы, ксианзан безвреден. Но большинство общества составляют те, кого волнует общественное мнение. И ксианзановая эйфория наиболее привлекательна для самых ответственных из них. Ведь так?

— Конечно, — подтвердил Юлиан, — чем жестче сапоги, тем больше хочется босиком.

— Значит, — продолжила Жаки, — правы аналитики, полагающие, что ксианзан разрушает фундамент цивилизации: перепрограммирует людей, на которых держится общество.

— Wow! Какая интересная аналитика! — съехидничала голландка-физик, — Значит, вся их цивилизация устроена, как в Древнем Египте. Кучка уродов-жрецов во главе с семьей фараона, внушили фермерам мысль о долге перед богами. Хороший фундамент и очень дешевый. Фермеры должны богам просто так. Боги не платят. Но злой демон ксианзан открыл фермерам глаза на богов, и фундамент стал рассыпаться. Какая беда!

— А на это, — сообщила Жаки, — аналитики говорят: цивилизация сложилась такая, какая сложилась. Эта цивилизация основана на уважении к некоторым ценностям. У нас нет другой цивилизации, и не будет никакой, если мы потеряем эту.

Юлиан Зайз звонко щелкнул пальцами и предупредил:

— Сейчас я сообщу эвристику, известную каждому практичному инженеру. Если некий поставщик предлагает явно дрянной механизм, объясняя плохое качество тем, что нет альтернативы, то с ним вообще нельзя иметь дела. Он патологический вор по жизни.

— Да, — поддержала Аслауг Хоген, — если политическая верхушка говорит, будто ей нет альтернативы, значит, она никуда не годится, и ее надо срочно менять.