Сергей Барк - Сто семидесятая [СИ]

Страх был тем, с чем я неразрывно росла и взрослела. Страх перед ратенмарцами, страх перед лабораториями, страх перед смертью.

И потому, когда настал мой черед занять место для практики, я опустилась на стул и с каменным лицом позволила себя целовать.

В отличие от первого Проводящего, посмевшего меня коснуться, того, чьё лицо я не запомнила, ратенмарца, терзавшего мой безжизненный рот, я запомнила очень хорошо. Его звали Эдог Мар.

Худой и темноволосый, он обладал типичной внешностью ратенмарца. Кожа была светлее тейанской на несколько тонов, чуть вытянутые серо-зелёные глаза смотрели настороженно, словно выжидая чего-то.

Стоило руководителю приказать приступать к практике, и он тут же положил руки на мой затылок и неосторожно привлёк к себе. Его губы были сухие и тёплые. Они сомкнулись на моих и следующее, что я почувствовала — гадкий мокрый язык, пытавшийся проникнуть в мой рот.

От неожиданности и шока я застыла и, не контролируя себя, расцепила зубы. Он, не мешкая, засунув свой отросток в мой рот и стал старательно шевелить им там.

Мне было настолько гадко и мерзко, что уже через несколько секунд я почувствовала, как пища просится наружу, и если бы Проводящий не был так же расторопен, как и в поцелуе, меня стошнило бы прямо на него.

Думая об этом сейчас, я находила в случившемся толику удовольствия. Всё отвращение, наполнявшее меня во время практик, ярко отразилось на лице гадкого подростка. Он даже не представлял, что в тот момент был единственным ратенмарцем, которому действительно дано понять, как я себя чувствую при виде любого из них.

— Номер Сто семьдесят, сосредоточьтесь, — одёрнула меня куратор Нан и мой взгляд снова упёрся в доску, отвлекая от приятных воспоминаний.

После первой части занятий мы, как всегда, направились на второй приём пищи.

Несмотря на то, что среди Хранящих эталоном поведения являлась сдержанность, общаться и заводить приятельские отношения нам никто не мешал. Поэтому, стоило куратору объявить, что мы свободны, девушки поспешили покинуть обучающую, тут же разбиваясь на пары и тройки.

В выпускной группе, в составе которой я числилась, все давно определились с кем дружить. Неудивительно, что когда я присоединилась, желающих составить мне компанию или хотя бы просто общаться не нашлось. Время шло, но своей я так и не стала.

Сначала я долго остерегалась девушек сама, считая их ненормальными или, может, предательницами, согласными сотрудничать с ратенмарцами по доброй воле. Узнав, что они сами считают себя ратенмарками, я долго пребывала в немом шоке и ещё дольше раздумывала над тем, не рассказать ли им правду. В конце концов, решившись однажды поделиться с одной из девушек тем, что я знаю, я подсела к ней в общей комнате, когда остальные уже разошлись по своим каютам, и только раскрыла рот, как голос в динамике велел нам обоим отправляться спать.

Других попыток рассказать правду я не делала, содрогаясь от мысли, что за нами наблюдают постоянно. Я стала разговаривать ещё меньше, ограничиваясь ответами на занятиях. Так и привыкла довольствоваться собственной компанией и держаться особняком.

Поэтому даже по прошествии двух дюжин я так и осталась для всех подозрительной незнакомкой, свалившейся на голову вместе со своим странным номером.

От перехода на последнюю, шестнадцатую ступень обучения ничего не изменилось. Я, как обычно, последней покидала обучающую комнату, следуя за тихонько чирикающими девушками, спешащими в обеденную.

Огромное просторное помещение было таким же белым, как и всё на Матере, только одна из частей плотной обшивки была заменена на прозрачный материал, напоминавший стекло. Сквозь него были видны яркие холодные звезды, сияющие во тьме космоса.

Столы Хранящих находились прямо под широким иллюминатором, поэтому любоваться красотой Вселенной во время приёма пищи мы не могли. Это зрелище предназначалось Проводящим, чьи столы располагались с противоположной стороны.

Сейчас они, как и мы, наполняли обеденную, смешиваясь с остальными ребятами в синей форме.

Столы Обеспечивающих были самыми многочисленными и занимали весь центр просторного помещения. Синие, так мысленно называла я ребят, были к тому же и самыми шумными. Должно быть, их учили совсем по-другому, чем вечно сосредоточенных Проводящих и сдержанных Хранящих.

— Эй, Светлячок, покажи свои ножки, — крикнул парень в синем одной из Хранящих.