Джин Вулф: Кукольный театр

Синьор и я распрощались за день до моего отправления с Сарга. Несмотря на то, что старт моего корабля был назначен на полдень и то, что утренние практические занятия были священны, той ночью мы, — лишь Стромболи, его жена и я, устроили вечеринку в итальянском стиле, с непьянящим вином и счастливым пением. Утром, собираясь, я обнаружил отсутствие второй из лучших пар обуви. Решив, что чёрт с ней, я отдал последний чемодан «прислуге за всё» Стромболи, ещё раз попрощался с Марией Стромболи, и отправился к воротам, дожидаться, пока «прислуга за всё» выведет коляску.

Прошло пять минут, затем десять. Времени у меня оставалось ещё изрядно, пара часов при условии быстрой езды, но я начал задаваться вопросом, что же его задерживало. Затем я услышал звон сбруи. Из-за поворота показалось коляска, но на месте возницы сидела темноволосая женщина в розовом, которую прежде я никогда не видел. Остановившись передо мной, она взмахом руки указала на мой багаж, аккуратно уложенный в задней части коляски, и произнесла:

— Забирайтесь. Антонио нездоровится, так что я сказала Стромболи, что отвезу вас. Меня зовут Лили. Вы слышали обо мне?

Я устроился на соседнем сиденье и ответил, что нет.

— Вы приехали сюда, чтобы увидеть Стромболи, и вы не слышали обо мне? Ах, вот она, слава, пусть и дурная! Когда-то мы были знамениты, и, я думаю, это из-за меня он прекратил выступать. Сейчас он живёт со своей женой и хочет, как вы понимаете, чтобы весь мир считал его хорошим мужем; но мой домик находится недалеко.

Я произнёс нечто, по сути означавшее, что не знаю ни о каких других домах поблизости.

— Несколько шагов, и вы бы его увидели. — Она умело щёлкнула кнутом над спиной коня, и тот перешла на рысь. — Малышке Марии это не нравится, но я в нескольких шагах и от её мужа. Однако он стар. Думаете, я тоже старею?

Она откинулась назад, повернув голову так, чтобы я мог рассмотреть её профиль: нос со вздёрнутым кончиком, полные губы с нанесённой на них карминной помадой.

— Моя грудь по-прежнему хороша; возможно, я чуть раздалась в талии, но и бёдра тоже отяжелели, а это хорошо.

— Вы очень красивы, — заверил я, и так оно и было, несмотря на то, что под макияжем на деликатно окрашенных румянами щеках были видны кракелюры. [5] Кракелюры (от фр. craquelure из crac — треск) — трещины по красочному слою (преим. в масляной живописи).

— Очень красива, но старше вас.

— На несколько лет, возможно.

— Гораздо больше. Но вы считаете меня привлекательной?

— Большинство мужчин сочтёт вас привлекательной.

— Понимаете, я не потаскуха. С синьором Стромболи — да, много раз. Но всего несколько раз с другими мужчинами. И меня никогда не покупали, нет, ни разу ни за какую цену. — Она гнала очень быстро, и коляска громыхала на поворотах.

После нескольких минут молчания она проронила:

— Здесь есть одно место, неподалёку отсюда. Земля там плоская и можно съехать с дороги туда, где с гор стекает ручей. Там растут трава и цветы, и шумит вода.

— Мне нужно успеть на рейс.

— У вас есть два часа. Нам понадобится, вероятно, один. Второй вы сможете провести в кресле космопорта, зевая и с удовольствием вспоминая о Сарге и обо мне.

Я покачал головой.

— Вы говорите, что синьор Стромболи многому научил вас. Он научил многому и меня . Я научу этому вас. Прямо сейчас. В течение часа. — Её нога настойчиво прижалась к моей.

— Прошу прощения, — извинился я, — но есть кое-кто ещё. — Это было неправдой, но казалось наилучшим выходом из неловкой ситуации. Я добавил: — Кто-то, кого я не могу предать, если собираюсь жить в мире с самим собой.

Лили высадила меня у входа в космопорт, где я мог выставить свои сумки прямо на конвейер. Как только последняя из них скрылась из вида, она тронула конский круп ударом хлыста и, вместе с конём и громыхающей коляской, исчезла в поднявшейся пыли. С моей одежды бо́льшую её часть удалила активируемая монетами машина внутри порта.

Как она и сказала, у меня было почти два часа, чтобы убить их. Я провёл их попеременно то читая журналы, то глядя на горы, которые мне предстояло покинуть.

— Пассажирам рейса в систему Сола и Веги. Выход номер пять. До отправления пятнадцать минут.

Я поднялся в расслабленной манере и направился в сторону выхода номер есть, а затем остановился. В мою сторону двигалась нелепая фигура, знакомая по тысячам фотографий.

— Сэр! — Скорее это звучало как «Сээраах-Ха!» с возрастающей интонацией до самого последнего слога — звук, который мог бы издавать дружелюбный, пьяный и опасный слон.