Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Разные мысли приходят в голову, когда сидишь у костра и смотришь на огонь.

Авдееву последнее время что-то нездоровится — то и дело «схватывает» сердце. Он не жалуется, но весь насторожен, словно бы в предчувствии каких-то важных перемен.

— Может, примете порошки да ляжете, Евстигней Матвеевич? — спросил Буслаев.

— Нет, вроде полегчало, посижу. Ночи-то становятся велики, успею еще належаться, — отвечал Авдеев. — Помнишь, Александр Николаевич, как первый раз с тобой ходили: на что ни взглянешь, все тебе в диковинку было. Сейчас уже не то…

— Не то, Евстигней Матвеевич, — улыбнулся Буслаев. — Бороду отрастил, ума прибавил.

— Да, бежит времечко. Двадцать лет мелькнули, будто их и не бывало. Небось тогда, как шли по Уде, не усидел бы у костра, когда рядом медведь «кладовку» припас…

— Тогда да. А сейчас на что он нам — медведь?

— А что, Евстигней Матвеевич, — вмешался в разговор Молчанов. — Медведь еще вернется к этой рыбе?

— Непременно! Ночку не поспать, обязательно можно укараулить косолапого. Правда, ночи сейчас темные. Охота особой сноровки требует. А главное — пока не разобрал, где у зверя перед, где зад, лучше не стреляй…

— Ну, это попятно, — ответил Молчанов.

Сегодня во время осмотра нерестилища Авдеев показал на кучу кеты, которую кто-то сложил под старой елью и прикрыл ветками и мхом.

— Гляди, медведь рыбу квасит. Видал, какую тропу утолок?

У Молчанова еще тогда мелькнула мысль попытать счастья, но он промолчал. Заикнись, и найдется много желающих, опять получится коллективная охота, как в прошлый раз на Чукчагирском озере. Даже вспомнить будет нечем. Нет, все надо сделать по-иному, так, чтобы никто ничего не знал.

Ночь. Дотлевают в костре угли. Сырой туман стелется над рекой. В лесу становится темно, морозно, неуютно.

— Ну, кто сегодня куда? — спросил Буслаев утром.

— Я думаю поработать на нерестилище, там же, где и вчера, — сказал Молчанов. — Надо сделать глазомерную съемку.

— Что ж, не возражаю. А мы с Ермоловым сходим повыше по реке.

Перед самым отплытием Молчанов подошел к Буслаеву:

— Александр Николаевич! Я сегодня буду работать один, а место, сами знаете, безлюдное, можно на зверя наткнуться…

— Ну? — Буслаев не понимал, чего от него хотят.

— Я прошу вас одолжить мне карабин.

— А как же мы?

— С вами будет Ермолов. У него есть оружие.

Буслаев любил свой карабин, заботился о нем, на охоте вверял ему свою жизнь. Отдавать его в чужие руки не хотелось. Он помедлил, но делать нечего, протянул карабин Молчанову.

— Береги, Юрий Михайлович! — Как откажешь, если человек не понимает чувства охотника, просит то, что не положено. — Я его только вчера чистил, так уж попрошу без нужды, по птахам, не палить.

— Ни в коем случае, Александр Николаевич! — заверил Молчанов. — Только на случай самообороны!

Радостно вскочив в лодку, он оттолкнулся шестом от берега и крикнул:

— Вернусь поздно. Прошу не беспокоиться! Счастливо!

Нерестилище, к которому держал путь Молчанов, находилось километрах в четырех от лагеря, на одной из немиленских проток. Река делала в этом месте большую петлю, и главное русло, по которому собирались подниматься Буслаев с Ермоловым, оставалось далеко в стороне.

Течение в протоке было тихое, и Молчанов легко управился на лодке. Не прошло и часу, как он был в нужном ему месте. Он пристал к берегу, затащил лодку в кусты, чтобы она осталась незаметной с воды, и приступил к глазомерной съемке. Буссоль, шагомер, листок миллиметровки. В запасе оставалось еще светлое время, когда он закончил привычную работу.

Захотелось есть, но Молчанов не стал разводить огонь. Перекусил всухомятку, запив чистой ключевой водой. Он боялся, что дым отпугнет зверя.

Смеркалось, когда Молчанов пошел к медвежьей «кладовой». Не доходя до нее метров пятьдесят, он засел на звериной тропе. Место было хорошее, откуда бы мишка ни появился, будет виден сразу. Безмолвие протоки изредка нарушалось громкими всплесками рыбы да карканьем воронов, ссорившихся между собой. Медленно текли минуты.

Пришла мысль проверить оружие. Молчанов открыл магазинную коробку, пересчитал патроны. Все с тяжелой пулей, с окрашенным в желтое острием. В ожидании зверя он несколько раз поднимал карабин к плечу, прицеливался то в темный вы-воротень на поляне, то в светлый ствол березы.

Заветная его мечта — поохотиться на медведя, собственноручно убить и подарить красивую темно-коричневую шкуру жене. В душе Молчанов молил судьбу, чтобы она послала ему крупного зверя, такого, чтобы можно было похвалиться перед друзьями трофеем.