Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Шумела за стенами непогода, где-то с грохотом рухнуло дерево, а в избушке было жарко, сухо и так приятно после пережитых невзгод.

Может, в другое время сено на нарах кололо бы бока, но, усталые, они ничего этого не замечали.

— Знаешь, Галя, ты молодец! — раздумчиво проговорил Молчанов. — Другая бы на твоем месте раскисла, стала бы ныть…

— Ну, что вы, Юрий Михайлович, — сонно откликнулась Галя.

— Нет, молодец. Честное слово. Не будь я женат — обязательно влюбился бы..

Ответа не было.

Утром солнечный луч пробился через лес, заглянул в единственное оконце избушки. Галя проснулась, увидела, что лежит полураздетая, и, схватив просохшую жесткую одежду, стала торопливо одеваться. «Как хорошо, что Молчанов еще спит», — подумала она и тихонько выскользнула за дверь. После проливного ночного дождя было удивительно свежо, ясно. Отчетливо виднелись даже отдаленные сверкающие склоны сопок хребта Ям-Алинь.

Галя прошла тропой до того места, где она сидела под деревом. Ах, как она устала вчера! Думала, что больше ни за что не встанет. Ей вспомнилось, как Молчанов заботливо вел ее плавнями, когда она уже не в состоянии была двигать ногами, как усадил под дерево.

Лиственница — могучая, почти в два обхвата, — склонилась с косогора к плавням, вплотную подступившим здесь к острову. На одной стороне видна была старая затесь, наполовину закрытая толстыми наплывами. Галя прочитала вырезанные ножом цифры и буквы:

1882

ЕГ.

БАР…

Можно было подумать, что много-много лет назад под этим деревом похоронили человека — какого-нибудь беглого каторжанина или золотоискателя. Но Галя вспомнила: в детстве отец рассказывал, что много лет назад ее дедушка проводил с Амгуни на Амур русского инженера Баранова. Столько лет! А дерево все еще хранит память о человеке, нашедшем когда-то приют на Муравьином острове.

Вот только зачем кому-то понадобилось разводить огонь на самых корнях? До чего порой бездумно жестоки бывают люди!

— Ну что, Галя, не видно наших? — Это Молчанов незаметно приблизился к ней. Он смотрел в сторону Ольджикана, выписывающего петли перед Муравьиным островом.

— А разве они должны приехать?

— Как же! Такая буря. Буслаев наверняка беспокоился. Да и Роман…

Они шли назад к избушке, когда издали донесся звук мотора. Молчанов и Галя остановились, долго всматривались в извивы реки. Высокие травы скрывали лодку. Наконец она вынеслась на ближнюю излучину. На носу бата стоял Буслаев. Он еще издали увидел Молчанова и Галю и приветливо поднял руку.

Буслаеву хотелось до ледостава осмотреть северную часть района имени Полины Осипенко с тем, чтобы оттуда выйти на Тугур, а времени оставалось мало. Незаметно подкрадывалась осень. Иней лежал на крыше, на траве, и только поднимавшееся солнце сгоняло его. Приходилось покидать интересное Чукчагирское озеро, ограничившись лишь беглым осмотром его богатых угодий.

Отъезд был назначен на утро. Поэтому все необходимое, кроме постелей, было уложено, увязано с вечера.

— Так что, Дабагир, ты окончательно решил оставаться на озере? — спросил Буслаев.

— Зачем дальше идти? — ответил тот. — Здесь ондатры много. Промышлять буду. Изба есть. Продуктов ты мне оставляешь. Одно плохо. Галя с отцом жить не хочет. В район поедет. Мне там делать нечего. Может, сюда охотники приедут, тогда веселей будет. Ты скажи, правда промхоз будет?

— Будет, Дабагир!

— Это хорошо. Сам видишь, зверя здесь много, рыбы много, земля хорошая есть.

Галя была грустна. Ей не хотелось покидать отца на этом далеком, хотя и хорошем озере. Она пробовала уговорить его ехать с экспедицией до района, а там остаться на зиму, но отец наотрез отказался: разве может охотник зимой жить в поселке?

Конечно, он по-своему прав, но жаль…

Перед отъездом Галя тщательно прибрала избу, перестирала отцу белье. Роман помог ей нарезать травы и набить матрац, чтобы старику было мягче спать. Что еще она могла сделать? Продукты, капканы, боеприпасы, которых с излишком забросили на вертолете для экспедиции, Буслаев оставлял Дабагиру и Роману как плату за помощь.

Галя вышла на берег озера. Всходила огромная сияющая луна. На воде — мерцающая длинная дорожка. Легкий шелест волны похож на невнятный разговор, на тихий шорох шагов. Красиво. Грустно. Одиноко.

Подошла собака, потерлась головой о сапог. Галя склонилась, потрепала ее ласково по шее.

Почему так, вот любишь это озеро, это небо, мерцающие в воде звезды, шорохи лесных трав, шелест волн, любишь эту жизнь, к которой привыкла с малых лет, любишь отца, этот дом и все-таки оставляешь?