Елена Клещенко - Веревка повешенного

Филипп сразу начал готовиться. Пусть шестилетка, пускай с более тяжелой формой, гением не вырастет, не станет интересоваться архитектурой, а жизненным успехом будет считаться активная речь и своевременное посещение туалета. Да, он берется решить эту задачу.

Мальчик уткнулся отцу куда-то в подмышку, пока Лева вставлял имп-карту. Для себя он временно сохранил вывод информации.

Скачок на всех графиках — зрение, слух, обоняние, осязание… боль? У него что-то болит, и еще…

— Он у вас читать умеет, вы знаете?

— О! — сказала Машка. Это «о» было адресовано мужу, и вдруг она стала похожа на себя прежнюю. — Я подозревала. А ты откуда знаешь?

— Имп сейчас пробует этот канал связи. Буквы, надписи. Это лучше, чем слышать голос, вдруг он испугается…

— Тихо! Что, Вадимчик?

— Оська воииит… — Грубый, недетский какой-то голос, у него еще и с горлом что-то?

Машкины глаза открылись широко-широко. Как раньше, когда она удивлялась и радовалась, и у Левы вдруг защипало в носу.

— Ножка болит! Эта? Эта?

— Эта.

Ботиночек стукнулся об пол, Машка бережно сняла голубой носок, положила его в ботиночек, вывесив край в сторону, — очевидно, носок должен был лежать в ботинке строго определенным образом, как салфетка на приеме в британском посольстве, и не было в мире достаточно веских причин изменять этому порядку… На подъеме маленькой ноги темнел кровоподтек.

— Молодец, что сказал! Сейчас мама помажет синяк мазью, и не будет больно.

Лева совершенно не удивился, когда она вынула из своего безразмерного рюкзака мазь от ушибов. Здоровенный зеленый жираф, сложенный вдвое, как гимнастка, с головой между копыт, тоже был объясним, а вот кастрюля казалась перебором. Зачем вам кастрюлька, хотел спросить он, но кашлянул и снова уткнулся в логи.

— Значит, так, — сказал он, когда смог говорить нормальным голосом. — Поскольку владелец маленький, имп имеет право отправлять некоторые сообщения родителям. Кому-то одному из вас, скажете мне сейчас код. Я зову его Филиппом, вы можете переименовать. И вот, кстати, он уже сообщает. Носителя пугают блестящие штучки. В смысле, отражающие. Типа ножа, карабинчика, ну ты поняла, металлическое. Все, в чем мелькает отражение.

— Да? — с сомнением спросила Машка. — Не замечала. Но проверим.

— Проверьте. И, Мария Батьковна… Машка, эй! Если кто-нибудь узнает, откуда у вас имп, меня арестуют… Нет, стой. Даже другим родителям особенных детей не говори. Даже им. Кстати, бесполезно, других импов по вашему профилю у меня нет. Не говорите, ладно?

Черта с два. Информация, конечно, утекла. И с другой стороны, остальные двое «моих тараканов», как Лева в сердцах называл их, намекая на размеры и неотвязность, все чаще донимали его просьбами отдать их людям. Снова учить, оберегать и помогать.

— …И вы уже сознательно начали искать для них игрушки. Новые шахматные фигурки для их чертовых партий. Втянули в это молодых людей, работающих в ритуальных услугах.

Точно. Володя и Дима. И один из них оказался гадом, что Шерлок и предсказывал.

— Веревка повешенного приносит счастье, — тихо сказал Лева.

— Очень смешно. Да откуда вы взяли, что они помогают аутистам? Вы знаете, что такое эхолалия? Я знаю. У меня племянник из таких. Ты ему — «хочешь?», он тебе — «хочешь». Ты ему — «пирожок?», он тебе — «пирожок». Хотя на самом деле хочет конфетку. Они просто получают себе идеальную марионетку, без всяких собственных импульсов. Чтобы повторяла слово в слово за внутренним голосом. Был аутист, а стал шизофреник, две личности в одной, главная новая и убогая старая.

— Конечно, — согласился Лева. — Идеальная марионетка. Ни приступы гасить не надо, ни страхи снимать. Архитектурные проекты тоже Филипп готовил за своего первого хозяина, наверняка.

— А не удивлюсь, если готовил. Как они называют людей? Придатками? Периферийными устройствами?

— Почти угадали. Носителями. С заглавной Н.

Следователь фыркнул.

— А мы называем себя их владельцами, — так же спокойно добавил Лева. — А их — программным обеспечением.

— А вы как бы хотели, чтобы их называли? Они и есть программное обеспечение, и нечего тут сопли жевать.

— Я прошу прощения. Без обид, ты девушка или парень?

Без обид, но тут черт разберет. Белые вздыбленные волосы, жесткие от пыли (специальная пыль, модная в дальних сегментах области, называется «шан»). На лбу темные очки, поцарапанные и на вид такие же прозрачные, как печные заслонки. Брезентовые штанины с оправами для наколенников пришнурованы к более мягким шортам. Черные ботинки-полицаи. Ножны на ноге, ожерелье из разноцветных флешек на груди. Грудь, насколько видна под расстегнутой курткой, вполне плоская. Нежное детское лицо, более худое, чем диктует городская мода. Усики, конечно, наведены волосяной краской — усы ему иметь рано, даже если оно парень. И неистребимый запах сухой прачечной, водой в области не стирают.