Генри Каттнер - Земля обетованная

Сквозь алкогольный туман до него донеслись крики. Взгляд Кайла пробился через ту же дымку и сфокусировался на Сандре. И увидел нечто ужасное, объеденное, окровавленное и разодранное в лоскутки, глядевшее единственным остекленевшим глазом. Что-то напрочь обглодало лицо Сандры.

Из окон гостиной доктор Билл Уэстерфилд видел деревенскую улицу с ветками, свисающими под тяжестью снега, голубовато поблескивающего в темноте. Вдаль уходили следы шин. Обтекаемый, блестящий седан Питера Моргана был припаркован рядом с бордюром, а сам Морган сидел напротив Билла, сердито глядя на чашку с кофе.

Билл Уэстерфилд наблюдал за хаотичным, псевдо-броуновским движением снежинок в зимних сумерках.

— Зима тревоги нашей... — прошептал он.

Морган нетерпеливо пожал плечами и нахмурил густые черные брови.

— Нашей?

— Его.

Оба посмотрели наверх, словно могли видеть сквозь дерево и штукатурку. Но ни звука не донеслось оттуда, где пожилой Руфус Уэстерфилд лежал на большой кровати из орехового дерева с резными ананасами и гроздьями винограда. Он засыпал и просыпался в этой кровати на протяжении семидесяти лет и собирался на ней умереть. Но не смерть нависла над ним сейчас.

— Я все ожидаю, что с чердака вылезет Мефистофель и потребует чью-нибудь душу, — сказал Билл. — Его тревога... моя тревога... не знаю. Все слишком уж гладко.

— Тебе было бы лучше, если бы над кроватью висел ценник: «Душа, одна штука, оплата вперед»?

— Логика подразумевает, что кому-то придется платить, — рассмеялся Билл. — Чтобы что-то сделать, нужно затратить энергию. Это же стандартная цена, да? Молодость в обмен на душу Фауста.

— Так это все-таки магия? — оттянув уголки губ так, что его лицо стало выглядеть по-мефистофелевски, спросил Пит Морган. — А мне-то все кажется, что я эндокринолог.

— Ладно. Ладно. Может быть, Мефисто — это уж чересчур. Хотя оно и работает.

Наверху, по голым доскам, простучали каблуки сиделки, и раздались голоса: один звонкий, а другой вялый от возраста, но имеющий глубину и тон, которые Билл Уэстерфилд смутно помнил еще с детства.

— Работает, — согласился Пит Морган и со звоном поставил чашку на блюдце. — У тебя не очень радостный голос. Почему?

Не ответив, Билл встал и прошелся по комнате. В дальнем конце он остановился, затем развернулся и зашагал обратно, с сердитым выражением на узком лице, вполне подходящим к мрачно насупленным черным бровям Моргана.

— В том, чтобы повернуть ход биологического времени вспять, нет ничего такого — если ты, конечно, способен на это, — заявил Билл. — Отец не положил глаз на какую-то Маргариту. Он делает это не из-за каких-то эгоистичных причин. А мы возимся с Фонтаном Молодости не потому, что хотим славы, не так ли?

Морган посмотрел на друга из-под заросли черных бровей.

— Руфус — морская свинка, — сказал он. — А морские свинки известны своей самоотверженностью. Мы работаем ради следующих поколений и сияния славы, поскольку мы сами скоро умрем. Ты хотел, чтобы я сказал это? В чем дело, Билл? Раньше ты никогда не был щепетильным.

Билл снова пошел в дальний конец комнаты, шагая так быстро, словно хотел добраться туда прежде, чем передумает. Когда он вернулся, в руке у него была фотография в рамке.

— Вот, посмотри. — Билл небрежно протянул фотографию.

Морган поставил чашку и, прищурившись, поднес фотографию к свету.

— Это отец десять лет назад, — сообщил Билл. — Тогда ему было шестьдесят.

В тишине Морган долго и пристально смотрел на фотографию. Было слышно, как наверху скрипела резная кровать, когда Руфус Уэстерфилд ворочался на ней. Сейчас движения давались ему легче, чем месяц назад, когда ему было далеко за семьдесят. Для старого Руфуса время шло вспять. Ему уже снова было почти шестьдесят.

Морган опустил фотографию и посмотрел на Билла.

— Я понял, что ты имеешь виду, — неторопливо сказал он. — Это уже другой человек.