Маша Храмкова - Ген Химеры Часть 1

В отделе давно сложилось негласное мнение о том, что Риши был не совсем здоров психически: ну кто еще мог с таким почти неприкрытым удовольствием разливать кроваво-желтую массу жира по пакетам? Он приходил на службу раньше всех, уходил последним и никогда не брезговал самой грязной работой. Однако, с этим крепким стариком было о чем поболтать, даже несмотря на всю его чудаковатость.

На обработку тела у Ойтуша уходило обычно около сорока минут. Добавим сюда время, что уходило на расфасовку по пакетам — в итоге возни получалось не мало. Но сегодня ему везло: двое тщедушных стариков, что доставил грузовой лифт, были практически лишены подкожно-жировой клетчатки.

На запястье каждого из трупов было клеймо с временем и причиной смерти. Для большинства граждан Второго класса причина смерти выставлялась весьма условно, разумеется кроме тех, кто был распределен на высокие должности. Люди умирали от голода, инфекций, переохлаждения, травм на производстве и очень редко — от старости. Опыт стариков не ценился в нашем обществе; для государства они были балластной прослойкой, которая уже не может полноценно работать, но все еще продолжает занимать место.

— Ойтуш, возьмешь малыша? — спросил один из работников, наполовину стащив с лица одноразовую маску. — Тут ювелирная работа нужна.

— Что, действительно Первый класс? — с сомнением произнес Ойтуш, подходя к соседнему столу. На нем наполовину выпавший из целлофана, лежал подросток с изумрудными волосами.

— Сейчас посмотрим, — сказал Эдмундс, убирая пряди волос с виска молодого парня.

— Чип вживлен, — констатировал он, замечая тонкий шрам.

— Ну надо же… а выглядит лет на тринадцать, — с горечью произнес Риши, чуть приподняв подведенное зелеными стрелками веко мальчика.

Представители Первого класса нечастые гости в морге. Наше правительство бережет их, как зеницу ока. Но по сути, чем вот такой семнадцатилетний парень отличается от других детей годом моложе? Неужели одаренность, это свойство воспринимать мир не так, как все остальные, должна определять: кому жить, а кому умереть?

— Да, я возьму его, — без эмоций сказал Ойтуш, перетаскивая тело на свой стол.

На белоснежной коже парня были следы побоев, как старые, так и совсем свежие. Дата смерти: 05:32. Причина смерти: не указана. Все это было как-то странно. Цвет волос, макияж, многократные побои… Неприятная догадка закралась в голову Ойтуша, и он принялся внимательно осматривать тело. Так и есть. На внутренней части бедра был штамп корпорации.

— Это сиделка, парни, — прокомментировал Ойтуш, сдвинув брови.

В отделе повисло молчание: каждому хотелось думать, что смерть парня была быстрой.

Сиделки, или живые игрушки — это красивые юноши и девушки из числа Второго класса, которых богатые семьи нанимают для своих детей. Каждая из сиделок получает препарат, подавляющий желания и волю, что делает их покорными и беспрекословными. В Метрополе существует несколько крупных корпораций, предоставляющих сиделок за большие деньги. По факту корпорация должна контролировать здоровье и безопасность своих изделий, но по сути — бизнес есть бизнес. Чем больше ты заплатишь, тем больше тебе позволено.

Маленькие дети жестоки по своей природе, а дети богатых родителей — и вовсе не знают границ. Многие из сиделок умирают долго и мучительно, Ойтуш знал достаточно таких историй.

Но самое печальное было в том, что некоторые люди добровольно заключали контракт с корпорациями. Причины могли быть совершенно разными: куча кредитов, нищета, в которой увязли твои родные, проблемы с законом… Пособие, выплачиваемое сиделкам могло годами кормить целую семью. Вот только сами «игрушки» должно не жили. В основном из-за наркотиков, что по договору они обязаны были принимать. Ну или как вот этот зеленоволосый парень со следами избиений. Причина смерти не была указана, но Ойтуш пришел к выводу, что дети, играючи, заставили его съесть несколько лезвий: пищевод и желудок были располосованы изнутри.

За год работы в морге Ойтуш успел многое повидать. Он научился быть хладнокровным почти ко всему, но иногда такие вот жестокие и бесчеловечные смерти просто выбивали из колеи.

К окончанию «ювелирной работы» — у мальчика надо было взять роговицу глаза — Ойтуш чувствовал себя совершенно опустошенным. Благо, что писк наручных часов возвестил о начале обеденного перерыва.

На обед работникам морга было отпущено всего полчаса. На ходу стаскивая свой изрядно запачканный кровью хирургический костюм, Ойтуш торопливо спускался по лестнице: обед обедом, но у него были дела куда поважнее.