Николай Бойков - Залив белого призрака

— А если я не оглянусь, я куда попаду?

— В музей докосмических цивилизаций. Простите за откровенность.

— От вируса надо избавиться? Понял. Работа робота — не шутка…»

Шлем оказался занятной штукой — гремел словами и музыкой, мелькал лицами, спуская меня с небес на забытую мною Землю.

Внутри у меня бились страхи и судороги, вспышки молний и вспышки сознания прокалывали мою кожу капельками появляющейся во мне крови, импульсами обрывочных воспоминаний мешали глазам: пучеглазая чайка на тонких ножках… Жека и Колюнчик делят пирожок пополам… Ветки сада трогают облака и роняют белые мелкие лепестки цветов… Жека снимает с губы крылышко сада, лепесток прилипает к её пальчику, она несёт его к моим губам и отдаёт им, будто целует. Целует. Мы оба целуем наш сад, наше небо, и ночь — бесконечную ночь на двоих. У нас всё теперь поровну.

Я нашел её в зале живых экспонатов.

Она сидела на песке и смотрела на море. Информационная табличка загорелась, высвечивая длинный текст, главное из которого я принял мгновенно, как и положено работоспособному пилоту открытого космоса:

«Век девятнадцатый и двадцатый. Начало — паровая турбина, атомная бомба, фотография обратной стороны Луны. Окончание — глупая война и большой взрыв… Найдены живыми и доставлены в музей 27 особей разного пола. Использованы в научных целях 26.

Образец № 27 — Женщина*. Основные признаки — красота* благородство* верность*. Примечание: смысл отмеченных звездочкой терминов почти утрачен, относится к периоду спаривания видов. Примитивная функция — самка…»

Рядом с ней я увидел себя. Клон? Мой клон был не плох собою, но рядом с ней смотрелся чужим и инертным, не проявлял внимания, смотрел по сторонам, будто ждал кого-то. Клоны всегда «примороженные» — видимость есть, а эмоций и мысли — ноль. Чувство ревности мешало мне воспринимать увиденное объективно. Я всегда не доверял клонам. Клоны, роботы, аналитики — я даже не знал, кем я выгляжу в их глазах: робот-космонавт, звёздный вирус или подопытный кролик.

Я слышал разговор моего психиатра со скрипучим голосом и лампочкой на голове со своим коллегой. Они находились на другом конце света, отслеживая чистоту эксперимента и переживая за меня. Психиатр способен переживать? Или психи все одинаковы — те кто лечат, и те, кто придуриваются? Первый спросил:

— Он не убежит от нас?

— Куда и зачем? Смысл?

— Панк-сексуальные рефлексы по Фрейду ему не помогут?

— Их нет у него. Он мозг нам отдал? Какие рефлексы? Мозг отдал — пестик увял…

— Какой пестик?

— Ты что — читал Фрейда и не знаешь про пестик? Ох, уж, эти мне флэш-образованные! Одни недоросли…

— Я — дорос, 42 сантиметра, вполне нормально для уровня психо-тестера.

— Тестера или тестостерона? Прости, друг, не хотел обидеть. Продолжай эксперимент.

Сам я тоже продолжаю наблюдение. Она ходит по периметру, будто чувствует его ограниченность — ни на шаг дальше. Я включил зонд пространства и понял: у неё на шее висит кулон, видимо, импульсомер, такие животным в загонах Европы вешали, чтобы они за периметр электронной ограды не выходили. «Козочка» — всплыло в памяти новое слово. Какая память? Аналитик сказал точно: «мозг отдал — пестик увял». Стоп! Пестик — это не память. Не знаю, что это, но «пестик» означает другое. Звезды космоса! Импульсы дальних галактик! Песок под ногами и песок в перевернутых колбах времени! Помогите!

Женщина оглянулась в мою сторону, будто увидела мой взгляд. Она не может увидеть меня! Между нами громадная бездна пространства. Женщина смотрит на меня, не на клон двойника под вывеской «муж — самец самки», а на меня. Она спрашивает тихо, почти робко:

— Ты возвращаешься? Я тебе приготовила борщ, как ты любишь…

— Проклятье! Опять незнакомое слово — что оно значит? «Жена, пестик, борщ… козочка…». — Эти слова имеют отношение ко мне? К нам?

Она поднимает голову и смотрит на облака, словно прислушивается. Вдруг, улыбается, будто притворилась больной и слабой, медленно покачивается, будто слушает музыку.

— Где я это видел? Откуда я знаю эти слова? Как они сохранились во мне? Помогите мне вспомнить! Фрейд? Юнг? Поэты и песенники? Колюнчик? Коляша! Я хочу тебя слышать, пропой! Как ты пел, уходя на подводную лодку? Как шагала парадно последняя рота, на безлюдном плацу. Слеза потянулась, как шрам по лицу. Снег и вальс — это тоже цветы? Снег и вьюга, и чьи-то следы? Ночь, рассвет, поцелуй, закружись… Нет? Колюнчик, пропой, удружи: