Ким Робинсон - Побег из Катманду

Некоторые из вас, возможно, знают аэродром Лукла в предгорьях Эвереста. Он расположен на одной стороне ущелья Дудх-Коси, где травяная поляна длиной всего двести ярдов поднимается под углом градусов в пятнадцать и упирается прямо в отвесную скалу. Когда самолет приземляется на этом аэродроме, вам видно только эту стену, отчего кажется, что вы вот-вот в нее врежетесь. Однако в последний момент пилот задирает нос машины вверх и сажает ее на поляну. Самолет, разумеется, нещадно трясет на буграх и кочках, но из-за большого наклона полосы он очень скоро останавливается. Короче, удовольствие не для слабонервных: люди, которым довелось такое пережить, случалось, вдруг обретали веру или, во всяком случае, переставали летать.

Однако самое ужасное заключается в том, что у непальской авиакомпания есть еще по крайней мере дюжина аэродромов, которые гораздо хуже, чем в Лукла, и, к несчастью, аэродром Дж. стоит в этом списке чуть ли не первым. Прежде всего, он начал свою жизнь вовсе не как аэродром: поначалу это было просто ячменное поле — одна терраса среди многих подобных ей на склоне горы над деревней. Ее слегка расширили, поставили в конце шток с полосатым ветровым конусом, и все. Ну, разумеется, убрали ячмень. Проще не бывает. Кроме того, посадочная полоса размещалась в довольно глубокой долине — около пяти тысяч футов. Вертикальная стена в миле от аэродрома с одной стороны и пропасть с другой, тоже в миле от полосы. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову ставить аэродром в таком месте — эта убежденность крепла во мне все десять тысяч футов, пока мы падали в долину. Потом самолет выровнялся и полетел вдоль крутого склона так близко, что, будь у меня желание, я бы легко определил, сколько там соберут ячменя с гектара. Мне подумалось, что надо бы успокоить Будду, но он в это время выковыривал из пепельницы мой фантик от конфеты и не хотел отрываться от дела. Видимо, в жизни снежного человека тоже есть своя преимущества… Потом я заметил посадочную полосу, прямо у меня на глазах она росла — до размеров деревянной линейки, — а потом мы приземлялись. С пилотом нам повезло: самолет подбросило всего два раза, и, когда он наконец остановился, до стены оставалось еще несколько ярдов.

Наша короткая встреча с йети по имени Будда подходила к концу. Самое главное было сделано — мы освободили его из рук людей, которые, без сомнения, имели шанс стать вечными лекторами для чокнутых любителей экзотики.

Должен заметить, Будда — отличный парень, едва ли я еще когда встречал такого. А уж хладнокровия ему точно не занимать. Что называется, непоколебимое спокойствие.

Получив свои рюкзаки, мы весь день карабкались по крутому склону в верховья долины, затем через заросшую лесом следующую долину на запад. Ночью разбили лагерь на широком уступе между двумя огромными обломками скалы над водопадом.

Натан и Сара устроились в одной палатке, мы с Буддой — в другой. Я дважды просыпался, и каждый раз Будда сидел у входа в палатку, разглядывая крутой склон горы напротив.

Весь следующий день мы шли, почти не останавливаясь, все время вверх, и наконец вышли к лагерю, где базировалась весенняя экспедиция. Оставив рюкзаки, мы перешли реку по новому бамбуковому мосту, а дальше Натан и Будда повели нас напрямую через лес к тому месту, где они встретились впервые. Когда мы туда добрались, день уже близился к концу, и солнце скрылось за горами на западе.

Будда, как всегда, все понял без слов. Он снял шапку с козырьком и вернул ее мне. Остальную одежду он оставил еще в лагере. Я этой шапкой всегда дорожил, но теперь она стала для меня бесценной. Натан одел Будде на шею ожерелье из ракушек, но йети снял его, перекусил шнурок и раздал нам каждому по ракушке. Можете себе представить наше состояние! Возможно, когда-то в давние времена йети ели этих моллюсков, от которых теперь остались только ракушки… Знаю-знаю, я путаю геологические эпохи, но поверьте мне, когда Будда раздавал нам ракушки, было в его взгляде что-то очень древнее. Очень. Сара и Натан обняли его по очереди. Я этого не люблю, так что я просто пожал его сильную тонкую руку.

— Всего хорошего! И от Фредса тоже, — сказал я.

— На-мас-та, — прошептал йети.

Сара всхлипнула: «Будда…», а Натан, чтобы не дрожали губы, сжал челюсти словно тиски. В общем, сцена получилась очень трогательная. Я повернулся и вроде как потащил их за собой: света осталось совсем мало.