Ким Робинсон - Побег из Катманду

Все трое служащих авиакомпании пожали плечами.

— Полет отменен, — сказал первый начальник. — Попробуйте завтра.

Теперь я понял, что моя догадка верна. Они набрали меньше половины пассажиров и решили подождать до завтра, чтобы самолет был полон. (Может быть, завтра кто-то даже не сможет улететь, но им-то какое дело?) Я объяснил положение Натану, Саре и Будде, и Натан тут же бросился к стойке, требуя, чтобы самолет вылетел по расписанию. Начальники подняли брови, словно решили, что вот сейчас-то и начнется самое веселое, но я его сразу оттащил. Пытаясь дозвониться своему другу в туристическое агентство, я объяснил Натану, что для азиатских бюрократов доведение разгневанных пассажиров до помешательства — это излюбленный вид спорта (или, может быть, правильнее сказать, искусство). После третьей попытки я наконец дозвонился. Ответила секретарша:

— «Йети Трэвлс». Вас слушают.

Я даже вздрогнул, потому что успел забыть название компании. Но тут трубку взял Билл, и я вкратце обрисовал ему ситуацию.

— Опять заполняют самолеты? — рассмеялся он. — Я им сейчас напомню про ту группу из шести человек, которая должна была лететь вчера, и думаю, это вас выручит.

— Спасибо, Билл.

Я решил выждать пятнадцать минут. Все это время мы с Сарой успокаивали Натана, а Будда стоял у окна и разглядывал взлетающие и садящиеся самолеты.

— Нам непременно нужно улететь сегодня, — твердил Натан. — Во второй раз обмануть их уже не удастся.

— Мы знаем, Натан.

Вернувшись к стойке, я обратился к дежурной:

— Будьте добры, я бы хотел получить посадочные документы на рейс номер 2 до Дж.

Мне без задержки выдали документы. Двое начальников стояли чуть поодаль и старательно избегали моего взгляда. Обычно я на такие фокусы не обращаю внимания, но из-за Будды я был немного на взводе и потому, заполучив наконец документы, спросил — громко, чтобы слышали оба начальника:

— Отмен больше не будет, а?

— Какие отмены?

Я счел, что этого достаточно.

Конечно, посадочные документы — это всего лишь бумага, и, когда в маленький двухмоторный самолет сели только восемь пассажиров, я снова начал нервничать. Однако самолет взлетел по расписанию. Когда мы поднялись наконец в воздух, я откинулся на спинку кресла, и облегчение накатило на меня, словно поток воздуха от пропеллера. До этого момента я даже не понимал, насколько сильно нервничал. Натан и Сара, сидевшие впереди, улыбались и пожимали друг другу руки, а Будда сидел рядом со мной у окна, разглядывая долину Катманду или, может быть, сияющие круги пропеллера — трудно сказать. Но держался он просто потрясающе и был абсолютно невозмутим.

Затем мы оставили позади зеленые террасы долины Катманду, в совершенстве своем чем-то напоминающие толкиновское Средьземелье, и полетели над горами на север, в край снегов. Остальные пассажиры — четверо британцев — охали и ахали, разглядывая в иллюминаторы божественные пейзажи, и совершенно не обращали внимания на то, что один из туристов выглядит в высшей степени странно. Здесь никаких осложнений. Когда самолет набрал высоту, в салоне появился стюард и предложил нам маленькие завернутые в бумажки леденцы, как в других авиакомпаниях предлагают спиртное или закуски. Выглядело это очень мило — словно дети, играющие в авиакомпанию. Такое сравнение тоже может показаться очень трогательным — пока не вспомнишь, что летишь с этими чудаками на высоте 17 000 футов, и они должны перебросить тебя через самые высокие в мире горы, чтобы потом посадить самолет на самый маленький в мире аэродром. Разумеется, ощущение трогательности происходящего тут же пропадает, остается лишь сделать глубокий вздох и постараться не думать о нисходящих потоках воздуха, страховке, усталости металла и загробной жизни…

Я наклонился вперед, надеясь, что остальные пассажиры не заметили, как Будда проглотил свою конфету вместе с оберткой. Возможно, те двое, что сидели через проход от нас и заметили, но это были британцы — даже если им показалось, что Будда выглядит как-то странно, они не подали виду и вообще перестали смотреть в его сторону. Все как положено.

Спустя некоторое время появился стюард, сказал: «Пожалуйста, не курить», и самолет, нырнув вниз, понесся прямо на гряду особенно острых заснеженных пиков. Никакой посадочной полосы я не видел, да и сама идея, что здесь может быть аэродром, казалась просто абсурдной. Я снова сделал глубокий вздох. Сказать по правде, для меня летать — хуже нет.