Джордж Энгланд - Незанятый мир

Теперь вся орава пришла в бурное движение. Стерн и Беатрис наблюдали за перемещениями этой смятенной массы. И услыхали боевой клич. Толпа ощетинилась длинными тонкими копьями. Как только поднялся глухой, похожий на шмелиный гул, шум, они поняли, что пора действовать.

— Вперед! — провозгласил Стерн. — Посмотрим, каково придется этим бестиям! — С лицом, искаженным страстной и жгучей ненавистью, он воздел револьвер. Он не целился ни в кого из оравы, ибо, как бы ни был зол, а понимал, что еще не настало время убивать, ибо не исчерпаны другие средства обеспечить себе безопасность. И тогда он указал зловещим дулом на клен, под которым особенно густо расположились эти создания, теперь глазевшие на него в упор. Затем его палец тронул курок. Пять трескучих вспышек пламени вырвалось в спокойное туманное утро. Несколько листьев поплыло вниз, лениво колыхаясь в воздухе. Их обогнал, падая, сломанный прутик.

— Боже, взгляните-ка! — вскричал Стерн. Испуганный вскрик сорвался с губ Беатрис. Оба ожидали неких последствий внезапной стрельбы. Но ничего подобного. Ибо, как только смолкло эхо выстрелов и настала тишина, до того еще даже, как первый из кружащих листьев коснулся земли, все эти зверообразные человечишки замерли и не смели издавать ни звука, охваченные глубочайшим ужасом. Одни стояли на своих кривых ногах, держась за ближайшее дерево или куст и ошеломленно пялясь в пространство перед собой. Другие падали на колени. Но куда большее количество, тысячи и тысячи, простерлись ниц в немой мольбе. Безобразные лица, подобные адским маскам, оказались скрыты, ибо все они уткнулись в мох и подлесок, истоптанный, разоренный, измятый подлесок Мэдисонского леса. А позади их Стерн тут же увидел вьющийся синий дым, оставшийся от костра у родника. Он знал, что на несколько кратких, крайне опасных мгновений путь освободился. И можно набрать ведро воды, чтобы спасти Беатрис и себя самого от мучений жажды и обеспечить возможность изготовить пульверит. Сердце у него так и подскочило.

— Смотри, Беатрис! — вскричал он. — Смотри! Мы боги. На какое-то время боги. Идем, другого случая не будет. Идем.

Вместе, точно в страшном сне, ошеломленные, сами тому не верящие, они двигались с ведром по затененным проходам меж деревьев.

— Не смотри на них! — вскричал Стерн, содрогаясь при виде вызывающего безобразия тварей, равно как и обглоданных костей, ошметков недоеденной плоти и сгустков крови на лесном мху и дерне. — И не думай. Просто вперед. Пять минут, и мы в безопасности. Туда и обратно. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, шагом марш!

Вот они в десяти ярдах от башни, вот в двадцати. Выпрямившись в полный рост, они отважно шагали среди деревьев, то огибая кого-нибудь из синих, то целую их группу. Стерн твердо держал ведро. И не выпускал из другой руки револьвер. Карабин в руках Беатрис был готов к стрельбе. Вдруг Стерн вновь сделал три выстрела.

— Кое-кто шевелится, — заметил он скрипуче. — Полагаю, если свинец пролетит мимо чьего-нибудь уха, это ненадолго их удержит. — Голос его упал до хриплого шепота. — Боги, — произнес он. — Не забывай ни на миг, не расставайся с этой мыслью, она может нас спасти. У этих созданий, если они произошли от черных, может существовать некое предание или традиция, некая память о белом человеке. О его мастерстве и могуществе. И мы воспользуемся ею, клянусь небом, так, как она никогда не использовалась. — Он опять начал считать, и так в напряжении, с суровыми сверкающими взглядами и напряженными мышцами, мужчина и женщина проделали свой путь, словно по канату над пропастью.

Раздался гнусавый вой.

— А ну прекратить! — вскричал Стерн, метко лягнув одно из этих созданий, осмелившегося приподнять голову и взглянуть на них, когда они приблизились. — Лежать, обезьяна! — И с лязгом ударил металлическим ведром по безобразному черепу. Беатрис ахнула от ужаса. Но прием подействовал. Создание жалобно простонало, и пара вновь зашагала вперед, как хозяева положения. Им надлежало идти только таким образом. Или совсем не идти. Быть хозяевами положения или умереть. Ибо нынче все заключалось в этом суровом, грозном, стальном духе господства.

Перед глазами Беатрис образовалась некоего рода дымка. Ее сердце билось тяжело и часто. Счет Стерна звучал словно из дальнего далека. Она едва ли узнавала этот голос. Образы внешнего мира доходили до нее туманными, искаженными. Костлявая нескладная спина, обезьянья голова, группа приникших к земле, насмерть перепуганных тварей. Затем она мигом увидела перед собой лесную тропу, которая чуть под уклон шла мимо большого дуба, который Беатрис так хорошо знала, к кромке заводи.