Роберт Хайнлайн - Не убоюсь зла [litres]

Разумеется, это роман о любви – плотской любви, родимые пятна «Плейбоя» никуда не делись. Но, кроме того, это роман о смерти. Смерть неявно и явно присутствует в каждой сцене. Страх смерти проглядывает в продуманном беспутном образе жизни Джоан Юнис Смит. Смерть стоит за плечом Иоганна Смита и дышит ему в затылок. Смерть забирает его близких, одного за другим. Что может противопоставить обычный человек Великому Жнецу? На самом деле только одно – и Смит обманывает смерть, превращая свой мозг в ковчег спасения, населяя его дорогими ему людьми. Мы тоже делаем это, когда мысленно разговариваем с теми, кто уже ушел, но остался в нашей памяти. С этой точки зрения Хайнлайн просто превращает обыденное в фантастическое с помощью небольшой гиперболы – будь это центральной мыслью романа, его можно было бы поставить на полку рядом со «Светом в окошке» Логинова и еще десятком вещей с подобной тематикой, вот только автор этим не ограничился, и роман имеет множество прочтений.

Исследователь Хайнлайна Лео Стовер, например, увидел в слиянии Иоганна и Юнис метафору семейной пары, эволюционирующей к полному равенству полов. В старых семейных парах супруги действительно порой «врастают» друг в друга, но это чаще всего проявляется в том, что они понимают друг друга без слов, тогда как герои романа непрерывно болтают друг с другом. Более поздние критики считают «Не убоюсь зла» одним из первых произведений, поднявших тему трансгендера. На мой взгляд, тема так и осталась нераскрытой, переход героя из мужской в женскую ипостась происходит практически мгновенно, и автор не извлекает из этого перехода практически никакого литературного материала.

Есть и еще одно прочтение романа, совсем обыденное, в котором все разговоры между Иоганном и Юнис – не более чем галлюцинации, порожденные умирающим мозгом. Эту идею отстаивал биограф писателя Билл Паттерсон, а ранее высказывал редактор «Putnam’s» Уолтер Миллер. Но если объявить часть содержания романа галлюцинацией, то мало что помешает распространить это предположение и на бо́льшую часть текста. Понятие «недобросовестного рассказчика» сродни дурной бесконечности. Вполне возможно, точно так же нереальны и все события романа, происходящие после операции, и мы наблюдаем на его страницах причудливую игру угасающих клеток мозга. Последняя трактовка, впрочем, всего лишь погружает нас на следующий уровень нереальности внутри выдуманной писателем истории, она недоказуема и лишь приятно щекочет восприятие. А вот иллюзорность диалогов миллиардера и его мертвой секретарши имеет некоторые косвенные подтверждения (все прямые доказательства Хайнлайн аккуратно убрал из текста).

Во-первых, прием «недобросовестный рассказчик» Хайнлайн не раз использовал, например в «Подкейн» или «Времени для звезд». А во-вторых, нереальность диалогов Иоганна и Юнис отчасти подтверждает пунктуация . Когда Хайнлайн изображал в своих произведениях телепатический обмен репликами между героями, он всегда выделял текст курсивом. Так же поступал Саймак и многие другие – этот шаблон, должно быть, возник задолго до золотого века. А вот круглыми скобками Хайнлайн обозначал мысленные ремарки персонажей, от лица которых ведется повествование. Это не телепатическое общение, это внутренние монологи, обращенные к себе самому. Реплики Иоганна и Юнис обозначены в тексте круглыми скобками – что вполне логично, это разговор внутри одной головы, а не обмен мыслями на расстоянии. Но это все-таки как будто диалог, а не монолог? Давайте посмотрим. В текстах Хайнлайна есть еще один пример подобного диалога, где реплики обозначены круглыми скобками, – это разговор Клиффорда с Оскаром в романе «Есть скафандр – готов путешествовать». Оскаром мальчик называет свой скафандр. Естественно, говорить Оскар не умеет, это пресловутый «воображаемый друг», и весь диалог происходит в голове Клифа, где он сам себе отвечает. Правда, в «Скафандре» это формально подается как диалог, и реплики в нем начинаются, как положено, с красной строки. В романе «Не убоюсь зла» даже эта формальность опущена, и реплики, отделенные скобками, просто свалены в кучу. Как будто писатель и не пытается изобразить общение двух людей, предложения «собеседников» сливаются в абзацы, как бы подчеркивая, что для читательского восприятия совершенно не важно, кто из парочки Иоганн – Юнис сказал ту или иную фразу. Разумеется, авторство не важно – в том случае, если это просто разбитый на куски поток сознания умирающего старика.