Игорь Дубов - Куси, Савка, куси!

– Полно тебе с ними! – зашумели в толпе. – Играть давай!

– Сыграем, сыграем… – терпеливо пробормотал Свирь.

– Не торопись… – предупреждающе бубнил Малыш. – Следи, чтоб ты мог отработать назад. Сделай паузу.

Голос Малыша звучал слабо, словно издалека. И все окружающее вдруг оказалось за прозрачным барьером, сливаясь в безликий, размытый фон, из которого вырывались неясные звуки. И напряжение свело скулы, стеснило дыхание. Центр считал вероятность того, что Летучие не уйдут из ситуации, достаточно большой. А если нет? Или депрессивный характер реакций сменится агрессивным?

Он не имел права рисковать, но каждый его шаг был огромным риском. Когда-то ему казалось, что труднее всего найти Летучих. Ерунда! Самым трудным был контакт – стремительный и знобкий, как встречный бой… Зажмурившись, он сжал балансир и ступил на проволоку.

Двадцать девять лет он готовился к этому. И в то, начисто забытое им, время, когда учился ходить и правильно держать ложку, и тогда, когда, ненавидя себя, пытался- оторваться от края побеждающего его десятиметрового трамплина, и в те семнадцать часов, которые он падал с прогоревшим двигателем в Юпитер, не зная, что это всего-навсего последний экзамен, и потом, трижды попадаясь уже по-настоящему, и, видимо, научившись все-таки умирать, поскольку до сих пор остался живым, – все эти годы он, сам не зная того, готовился к этим очень коротким четырем минутам. Не у каждого в жизни случаются такие минуты, – но если они вдруг пришли к тебе, самое трудное – не растеряться и сделать именно то, что надо делать. Другие, возможно, назвали бы это подвигом. Но только никакого подвига тут нет. Какой может быть подвиг в том, чтобы хватило ума не натворить ошибок.

Свирь посмотрел на глаза старца. Малыш ответил сразу. Сейчас он не ждал оформленного вопроса.

– Зрачки не ходят, – сказал Малыш. И добавил после секундной паузы: – Старший сжал руку молодому!

Свирь тут же увидел картинку – запись с фронтальной камеры. Она оказалась за спиной слепого. Рук его не было видно, но локоть заметно сдвинулся, дрогнул и замер.

Мир словно качнулся, стал зыбким и ненадежным – и Свирь по-настоящему испугался. Рассчитывать на повторный заход не приходилось – даже если он удачно замкнет петлю. Флюктуации, направленные на Летучих, не поддавались расчету. Следующий раз Летучих могло просто вообще не оказаться здесь. Он все же совершил где-то ошибку, и Летучие насторожились. Это было очень опасно. Если, конечно, перед ним сидели Летучие.

«Плохо, – подумал Свирь. – Но я успею. А если что – пойду на прямой…»

И тут же почувствовал, как противно немеют лицо и язык. До тех пор, пока оставалась ничтожная вероятность того, что это не Летучие, прямой контакт исключался.

– Спокойно, – сказал Малыш. – У тебя еще есть время. Давай «Схему». Если «Схема» пройдет, этого будет достаточно. Только – доброжелательно. Не волнуйся.

Свирь собрался, словно перед прыжком.

– А вот скажи, дед… – неторопливо начал он, насыщая голос добротой.

И замер. Стоявшие вокруг вдруг поскучнели и с гаснущими лицами стали медленно разбредаться по местам.

«Гипноизлучатель! – пронеслось в голове у Свиря. – Господи ты боже мой!»

И остановившееся сердце, вздрогнув, больно забилось о ребра в образовавшейся пустоте – словно после мучительного бесконечного марафона он наконец передал бежать. Да так оно и было: он порвал ленточку и теперь шел, со свистом втягивая воздух пересохшими легкими. И огромное пылающее солнце Аустерлица жгло ему спину. Он добежал. Он нашел их! И все же это был не конец.

У нас в службе сотни отличных парней, – сказал Ямакава при первой встрече. У него было морщинистое лицо старой черепахи и аристократически ироничный взгляд. – Более выносливых. Более гибких, лучше подготовленных. А пойдешь ты. Мы не знаем ни кто они, ни откуда. Мы не знаем даже, как они выглядят. Мы немного разобрались в их психологии и физиологии, но, по существу, мы ничего не знаем о них. Потому инструкции вряд ли помогут. Решать придется на месте, не раздумывая. И мы посылаем космопсихолога, исходя из того, что он быстрее других поймет Малыша. И быстрее примет решение.

Ямакава строил фразы необычно жестко для японца, и Свирь тогда удивился этому.

Ваша группа работала на «Целесте», вы доказывали, что психически Летучие нам идентичны, это вообще, – Ямакава скептически покрутил пальцами в воздухе, – ваш исходный концепт. Но даже если так, сможешь ли ты быстро определить, с чем они пришли? Вот тебе первая задача. И понять это придется в считанные секунды…