Йен Макдональд - Слеза

Спустя некоторое время сквозь оортово облако прорвался радиосигнал, поступавший с расстояния в двести световых лет. Так была установлена связь с удивительным народом Жада. От них Анприн получили технологии, позволявшие разделять свои тела на скопления свободных нанонитей, и таким образом они стали цивилизацией второго уровня.

В памяти Джеддена хранилась подробнейшая информация о людях и животных, машинах и растениях, архитектуре и этике — бесчисленное количество всевозможных сведений. И там, среди записей и примечаний, описывавших сотни цивилизаций, можно было найти и рассказ о тех, кто уничтожил Анприн и кто в течение долгих лет преследовал Джеддена, непрестанно, метр за метром сокращая расстояние.

Сам он предпочитал проводить дни и годы, слушая записи великого состязания бардов Баррант-Хой, огромного и медлительного, богатого углеводородами газового гиганта, однажды принявшего в свои объятия один из ранних кораблей-семян (ранний, потому что был всего лишь семенем семени того семени, что было выпущено с мифической Земли). Планета породила восхитительную, полную хрупкого изящества культуру воздухоплавателей, где летающие города возводились на самом краю огромных вихрей, способных поглотить менее крупные планеты. И над всем этим неслись песни — раса парящих пауков, огромных, словно скалы, и хрупких, точно медовые соты, общалась при помощи инфразвуковых волн, распространявшихся на многие километры и менявших даже окружающий климат. Планета совершала оборот вокруг своего светила за срок, примерно равный двум жизням обычных гоминидов. Анприн удалось записать эти песни, спасти их, извлечь из темницы гравитационного поля газового гиганта и возвратить великому Клейду.

Джедден моргнул, возвращаясь в межзвездную гонку. Он почувствовал — точнее, представил — как по щекам стекают слезы, рожденные пронзающей его душу мелодией. Вокальные партии могли растягиваться на целые сутки, а хоралы — на дни. Он тонул в музыке. Отрешался хотя бы на миг от ощущения собственного тела — этой грубой, неудобной оболочки, сотканной изо льда и энергетических потоков.

Двигатели Охотника выдавали свое местоположение на площади в тысячу квадратных световых лет. Они были примитивными и изначально медлительными, но в отличие от скалярного привода самого Джеддена — более легкими и не требующими дозаправки. Вполне возможно, что Охотник был, как и его жертва, просто призраком, душой заточенной в квантовом чипе на основе бозе-конденсата [1] Бозе-конденсат — агрегатное состояние материи при температурах, близких к абсолютному нулю. (Примеч. пер.). , зарождающимся сознанием на поверхности огромного корабля. Преследователь приближался, но не сильнее, чем рассчитывал Джедден. Только ошибка в вычислениях могла привести к гибели в межзвездных войнах. Подсчеты не были простыми, но весьма точными.

Две сотни и еще три года до встречи. Враг близок и, быть может, настолько, чтобы его уже ослепила жажда. Ошибки в вычислениях и самообман — вот подлинные убийцы в космосе. А еще имеет значение удача. Два века. Еще немного можно поспать.

Среди всех миров был только один, который он никогда не отваживался посетить: нежно-голубая слеза Тей. Там лежали суперпозиции всех спиновых состояний тех жизней, какие бы он мог прожить. Любимые, дети, друзья, увлечения и обязанности. Там была Пужей. И Кьатай. Он мог сделать все, чего бы ни пожелал: верность Пужей; разделение Кьатая. Тот не стал бы Одиноким.

Одиночество. Теперь, после путешествия в восемьдесят световых лет и еще многие десятки до того, как он сможет отдохнуть, Джедден понимал подлинное значение этого слова.

Даже удивительно, насколько безболезненно все совершилось. Даже когда пряди, на которые распалась Сериантеп, вонзились в клетки тела Торбена, считывая и копируя нейронные потоки, даже когда угасал плотский он и рождался нанотехнологичный — боли не было. Только ощущение чуда и словно расширение себя до бесконечности во все стороны разом, а еще — новое рождение. Точнее, антирождение, возвращение в первобытные, соленые воды. Пока сгусток переплетенных прядей медленно, но уверенно падал навстречу мировому океану, Торбен все еще осознавал себя собой, человеком, личностью, телесным существом. Но затем они утонули и растворились в море кишащих нитей, и на него со всех сторон обрушился хор голосов, самостей, воспоминаний, подобных шумному морскому приливу. Каждая жизнь во всех своих подробностях. Внезапно открывшиеся чувства, за пределами основных пяти, приносили все новые и новые ощущения. Прежде с той, что называлась Сериантеп, его связывали только интимные отношения. Теперь же, войдя в это новое общество, он подключился к ней. Он осознал, что правительство Анприн — ему стала очевидной причина того, почему так затянулись переговоры: они просто не находили точек подлинного соприкосновения — сейчас разворачивало память его личности, чтобы создать подробную карту Тей и населяющего ее народа. Точнее, они познавали жизнь и Аспекты одного отдельно взятого ученого-физика.