Андрей Геращенко - Пронзая время

Гусев вернул пистолет Вишневецкому. Тот вновь положил его под газету и пояснил:

— Проверяли, не засветился ли пистолет в Смоленске. Тихо. В своё время он принадлежал отставному генералу МВД в Воронеже и пропал сразу же после его смерти.

— Разрешите идти?

— Иди, Гусев — иди! И помни про мои слова, — кивнул Вишневецкий.

После разговора с Вишневецким Гусев с Романенко отправились в СИЗО. Допросы Калины и его охранников практически ничего не дали. Калина стоял на своём — мол, приехал к Барловскому посоветоваться по поводу перспективы открытия казино в Витебске. То же в один голос твердили и вышколенные им охранники. Деньги, якобы, везли именно для этих целей, а Барловский их просто выкрал во время разговора. По сути, всех охранников нужно было отпускать, да и с Калиной возникало немало вопросов. Единственная зацепка незаконное хранение оружия. Но тот же Калина заявил, что ровно через неделю у него на руках будет разрешение на хранение оружия, которое он «впопыхах забыл дома». Гусев, хорошо зная российские реалии, не сомневался, что так оно и будет. Тогда придётся отпустить и Калину. Есть, конечно, задержанные спиртовозы, но доказать, что они предназначались именно для Калины, было практически невозможно. Единственным слабым звеном во всей этой криминальной цепочке был Барловский и Гусев с Романенко решили попытаться его дожать. Барловского с самого начала держали в одиночке, чтобы исключить какое-либо общение через всевозможные «малявы», «коней», перестукивания и тому подобные виды тюремной почты и к тому же отдельно от Калины и охранников, сидевших в обычном СИЗО, поместили в следственный изолятор КГБ, но в итоге всё оказалось напрасным — на последнем допросе Барловский, первоначально дававший смутные и сбивчивые показания, всё же получил каким-то образом указания от Калины и теперь уверял, что Калина и в самом деле приезжал для переговоров и уточнял детали снабжения алкогольной продукцией игорных и развлекательных заведений в Белоруссии. Во время разговора Барловский не удержался от искушения и похитил часть денег.

Романенко считал, что Барловскому как-то ухитрились передать записку от Калины, но Гусев с самого начала грешил на контролёра Гащенко, который, скорее всего, передал слова Калины устно. В любом случае необходимо было что-то кардинально менять. С одной стороны Гусев сейчас больше думал о предстоящей свадьбе и о том, как пополнить свой денежный запас перед выездом на Запад, с другой же, после разговора с Вишневецким в нём заиграло чувство профессионализма и почему-то захотелось уйти на достойной ноте, успешно завершив дело. К тому же Барловский был вором, а, согласно глубокой убеждённости Гусева «вор должен сидеть в тюрьме». Себя Гусев вором не считал и не осознавал. Он чувствовал, как между ним и его товарищами по комитету растёт и углубляется пропасть, но, вместе с тем, всё, случившееся за последний месяц, было настолько необычным, что даже двойное ограбление валютного отдела «Беларусбанка» представлялось Вячеславу продолжением удивительного, захватывающего сна.

— Всё, Андрюха — соберись! Сегодня работаем с Барловским по максимуму! При нём же отпустим охранников Калины. Зовём?

— Давай, — кивнул Романенко.

В кабинет с единственным, узким, зарешёченным окном ввели Барловского.

— Садитесь, Борис Самуилович, — предложил Романенко.

— Спасибо, — неуверенно выдавил Барловский и сел на табуретку напротив Романенко.

Гусев пристроился в углу. Барловский заметил его не сразу и вновь поздоровался. Гусев кивнул в ответ.

— Борис Самуилович, вы не вспомнили, как всё было на самом деле? спросил Романенко.

— Я всё рассказал в прошлый раз. Ничего нового не вспомнил, — ответил Барловский и принялся рассматривать носки своих ботинок.

— Почему же сразу после ареста вы говорили совсем другое?

— Я ведь объяснял — разволновался, — Барловский быстро взглянул на Романенко, а затем вновь опустил глаза вниз.

— Неужели? И часто вы так волнуетесь? Уж не от волнения ли вдруг, как вы сами говорите, украли деньги у Калины? — в голосе Романенко слышалась откровенная издёвка, хотя внешне капитан выглядел невозмутимым.

— Любой человек волнуется, когда его арестовывают, — парировал Барловский и с неожиданным ожесточением добавил: — Неужели вы считаете, что моя история о том, что деньги неожиданно появились в моём кармане во время ареста — более правдоподобная?!

— Таких историй за годы своей работы я наслушался предостаточно. Суть не в том, что история о деньгах из воздуха более правдоподобная. Суть в том, Самуилович, что ты врёшь, как Троцкий, как сказали бы в двадцатые! вмешался в разговор Гусев. — Мне ведь может и надоесть всё время с тобой няньчиться. Да, если откровенно — уже надоело! А когда мне что-то надоедает, знаешь, что я делаю?