Пол Андерсон - Нелимитированная орбита [Сетевая компиляция из разных изданий]

— Вы в своем уме? — возмутился Свобода.

Коффин принялся разбирать аппарат.

— Почему бы вам не приготовить завтрак, пока я упаковываюсь? — мягко спросил он.

— Послушайте… Минуточку! Нет, вы послушайте! Я буду продолжать поиски до заката, поскольку запасов нормальной еды у нас как раз на день. А потом мы устроимся на ночлег…

— Зачем? У нас есть фонари. Ночью тоже можно искать, пусть и медленнее.

— Затем, что сломать ногу в какой-нибудь звериной норе — это почти такая же верная смерть, как и вверять себя вашему первобытному Богу! — взорвался Свобода. — Завтра на заре я возвращаюсь.

Коффин побагровел, но сдержался.

— Давайте не будем спорить, — сказал он чуть погодя. — Может, мы найдем Дэнни еще до ночи. А теперь пора позавтракать.

Ели они молча. Чтобы отвлечься от боли в затылке и мускулах и снять внутреннее напряжение, Свобода переключился на окружающий пейзаж.

Каким бы тяжелым ни был воздух, Ян не мог не признать, что вид вокруг исполнен величия. Они сидели на лужайке; ветер гнал по ней голубовато-зеленые травяные волны. Густой кустарник пламенел гроздьями рубиновых ягод. Лужайку окружали высокие деревья с мощными кронами. Одни слегка напоминали виргинские дубы со стволами, поросшими чем-то вроде земного моха. Другие походили на можжевельник, только с корой темно-красного цвета. И были еще стройные и белые деревья, увенчанные замысловатым кружевом листвы. Между стволами рос подлесок — тонкие гибкие стебли, обрамленные бахромой. Когда ветер или нога задевали их, тихий шелест рябью катился вперед. Поднимаясь кверху, минуя высокие арки ветвей, взгляд утыкался во тьму листвы — но не кромешную, оживленную мерцанием пурпурных и золотистых фосфоресцирующих грибков.

Небо над головой было молочным. Оно рассеивало свет настолько, что невозможно было определить местоположение солнца. И ничто здесь не отбрасывало тени. Но света вполне хватало: глазу было даже приятно после многих лет ослепительного сияния, в котором купалась Верхняя Америка. Несколько обычных дождевых облаков бежали под постоянным слоем. (Впрочем, он не был таким уж постоянным; в нем то и дело появлялись восхитительно голубые просветы.) Ветер раскачивал деревья.

Если бы только не этот воздух /— подумал Свобода.

Если, как показали тесты Коффина, местные нижнеземельные растения для человека не только безвредны, но и полезны, людям на Рустаме предстоит испытать двойные танталовы муки. Поселись колонисты здесь, им бы все равно пришлось выращивать земные сорта, чтобы питание было полноценным, но в несравненно меньших количествах, чем на плато. Скажем, зерновые и картошку — они в здешних условиях плодоносили бы прекрасно. И люди свободно могли бы расселиться по всей планете… Да только проклятая атмосфера не позволит.

Свобода исподтишка взглянул на Коффина. Долговязое тело космолетчика утратило свою обычную напряженность; умиротворение разлилось по истощенному лицу. Он, конечно же, воспринял свое открытие как благую весть, как возможность искупить вину перед Дэнни, которому он позволил убежать. Сколько он будет блуждать тут, прежде чем поймет, что мальчик лежит мертвый у подножия утеса? Пока кто-нибудь из нас не погибнет тоже? Долго ждать не придется — здесь, в хаосе чуждой жизни, где каждый вдох отравляет наши тела…

Я не останусь тут с этим безумцем.

Свобода коснулся рукой пистолета и снова бросил взгляд в сторону Коффина. Но отпустит ли он меня?

Ян принял решение. Не стоит затевать ссору сейчас, ведь впереди еще двадцать с лишком светлых часов. Но завтра утром или сегодня вечером, если Коффин будет настаивать на продолжении поисков в темноте, его придется обезоружить и привести домой под дулом пистолета.

Интересно, поблагодарит ли меня Тереза? Или мне придется молить о прощении?

Свобода затушил окурок.

— Пошли! — сказал он.

Кризис наступил во второй половине дня, ближе к вечеру.

Они потеряли всякое ощущение времени. Разумеется, иногда они глядели на часы и отмечали, безразлично и отрешенно, что стрелки указывают то на одни, то на другие цифры. Все чаще они устраивали привалы, но, как правило, просто ложились на спину и смотрели вверх. Пару раз они машинально что-то пожевали, выпили чаю. Есть не хотелось, вялость сковала все тело.

Наркоз , подумал Коффин. Мозг его с трудом подтаскивал одно слово к другому. Переизбыток углекислого газа. А теперь начинается перенасыщение азотом. Кислород, хоть его тоже много, не помогает. Он просто застревает в легких.