Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Окончив в 1817 году лицей, молодой Пушкин окунулся в петербургскую жизнь. В числе его друзей — многие будущие декабристы. В одной из полуконспиративных ячеек декабристского «Союза благоденствия», известной под именем общества «Зеленая лампа», поэт принимал деятельное участие.

Общество это просуществовало всего полтора года — с апреля 1819-го по октябрь 1820-го, — но оно оказало несомненное влияние на творчество и мировоззрение молодого Пушкина. Стихотворения тех лет — «Деревня», «Мне бой знаком — люблю я звук мечей» (кстати, прочитанные впервые на заседании «Зеленой лампы») были поэтическим выражением мыслей и чаяний единомышленников по обществу.

Учредителем «Зеленой лампы», как значится в материалах следственной комиссии по делу декабристов, был Никита Всеволодович Всеволожский (1799—1862), сын владельца Пожвинского (Пожевского) завода в Прикамье. В столичном доме Всеволожских (ныне проспект Римского-Корсакова, № 35 в Ленинграде) и собирались участники общества.

Знакомству Пушкина с Н. Всеволожским послужила их совместная служба в Коллегии иностранных дел. Общие театральные и литературные интересы сблизили ровесников, и поэт становится постоянным гостем дома Всеволожских, о котором с любовью писал:

Отец Н. Всеволожского — Всеволод Андреевич — был не только богатый меценат и театрал, как обычно характеризуют его литературоведы, но и предприимчивый и прогрессивный заводовладелец. На принадлежавшем ему Пожвинском заводе в начале девятнадцатого века построены первые камско-волжские пароходы; в 1816 году, впервые в отечественной практике, введено газовое освещение заводских мастерских; в 1817-м — осуществлены первые в России опыты получения ковкого металла по способу пудлингования. Изготовлялись на заводе солнечные и башенные часы, всевозможные машины и инструменты, не раз отмечавшиеся наградами на всероссийских промышленных выставках. И все это создавалось местными уральскими умельцами, искусными мастерами из крепостных.

Поэтому естественно, что для своего петербургского дома все металлические «поделки», — в том числе и лампы, изготовленные по специальным рисункам, — Всеволожский заказывал в Пожве.

Сохранился архивный документ, сообщающий о работах по отделке ламп слесарями механического заведения: «…А коль скоро термоламп (установка для газового освещения. — П. К. ) кончится, то два человека слесарей и один мальчик будут заняты к делу ламп для дому его превосходительства» — так доносило заводское правление в петербургскую контору 5 марта 1816 года. С открытием навигации лампы, а также узорчатые решетки балконов, массивные ручки дверей были отправлены в Петербург.

Не было ли среди этих ламп и той, на свет которой собирались в доме Всеволожского юный Пушкин и его друзья?

Несколько отвлекаясь, совершим небольшой экскурс в прошлое, чтобы ознакомиться с производственной терминологией полуторавековой давности.

В начале XIX века медь и ее сплавы, шедшие на изделия, имели своеобразные, ныне почти забытые наименования: чистая медь называлась «красной», сплав ее с железом — «черной», латунь — «желтой», а бронза — «зеленой» медью. Для примера приведем выдержку из рапорта заводского правления от 8 марта 1810 года: «…на пробу для прокатки проволоки… два маленьких медных валика отлили, но не из чистой меди, а из зеленой меди, то есть из смешанной с оловом».

Приводимые названия медных сплавов были отнюдь не местными, а принятыми в общерусской технической практике. Так, в описании башенных часов Пожвинского завода, опубликованном в двенадцатой книге «Горного журнала» за 1826 год, читаем: «…Все сии вещи сделаны из железа и частью из зеленой меди и стали». И далее: «…сталь и зеленая медь употреблены здесь в некоторых составах для уменьшения трения». Поэтому-то в обиходе изделия из бронзы обычно называли просто «зелеными».

О происхождении названия общества — «Зеленая лампа» — в «Алфавите декабристов», составленном в 1827 году жандармами для Николая I, говорится, что «название сие дано от лампы, висевшей в зале его (Всеволожского. — П. К.) дома, где собирались члены». Вместе с тем, из свидетельств участников общества известно, что в этом названии крылось и символическое значение, расшифровываемое как «Свет и Надежда» — в гражданском, вольнолюбивом толковании этих слов.