Хадзимэ Камосида - Кошечка из Сакурасо 6 [ЛП]

Затем Кадзуки угостил Сорату ужином, и они вернулись в 9 часов к станции перед университетом.

Как и ожидалось, после долгого обсуждения навалилась усталость. Голова не соображала, а тело держалось на честном слове. Без ужина Сората бы и вовсе свалился.

Дождавшись, когда откроются двери электрички, он последовал за мужчиной в деловом костюме и вышел на платформу.

Там он направился к контролю билетов.

И тут из вагона спереди появился хорошо знакомый человек, волосы у которого были собраны сзади в аккуратный хвост.

— Аояма.

Услышав позади своё имя, Нанами немного дёрнулась от испуга и обернулась, взмахнув хвостом. А когда встретилась взглядом с Соратой, тут же успокоилась.

— О как, Канда-кун?

— Разочарована?

Нанами, проигнорировав его высказывание, продолжила:

— Ты тоже домой?

— Угу.

— Одним поездом, да?

Сората догнал её, и дальше они пошли рядом.

Но Нанами, словно что-то заметив, держалась на небольшом расстоянии.

— Я тебе что-то сделал?

— Я… вспотела на уроках, — в каком-то смысле недовольно заявила Нанами.

— Да мне как-то без разницы… — сказал Сората и обратил внимание на запах: от Нанами шёл освежающий цитрусовый аромат.

— Хорошо пахнет, чего ты?

— Ч-что ты там ляпнул?!

— Сладковато-кислый запах, приятно.

Нанами отдалилась ещё. Можно сказать, даже пустилась в бег.

— Эй! По-подожди!

— Не подходи, извращенец! — жестоко крикнула она.

Держась на расстоянии от Сораты, Нанами прошла турникет.

Когда они дошли до торгового квартала, Нанами прекратила убегать, но не подпускала к себе ближе чем на три метра.

Держась на странной дистанции друг от друга, они пошли по освещённой фонарями улице Красных кирпичей через торговый квартал, который после конца рабочего дня выглядел заброшенным. В небе висела круглая луна, заливавшая землю мягким светом.

— Слушай… Тут неспокойно, давай пойдём рядом?

— А не будешь всяку нисенитныцу нести?

— Не буду.

— Тогда ладно, — нехотя сказала Нанами, перейдя на стандартный японский, и подошла поближе.

— Сегодня закончились уроки в спецшколе, да?

— Да, сегодня всё.

— Два года?

— Ага.

Так много времени уже прошло.

— Два года?

— Зачем два раза говоришь?

— Нет, просто думаю, как это долго.

— Ага, долго.

— Спецшколу за какие-то два года закончила?

— Да.

Он и раньше спрашивал о её системе. Добиваешься успеха на итоговом прослушивании, которое определяет, попадёшь в компанию или нет, или терпишь неудачу. В любом случае все учащиеся выпускаются.

Потому для тех, кто завалил итоговое прослушивание, не оставалось шанса остаться в спецшколе ещё на год и попытать удачу снова.

— Как-то просто выходит. А люди думают, что можно оставаться в спецшколе сколько угодно, пока не пробьешься в компанию.

— Точно. Я тоже раньше так думала.

— Теперь нет?

— Не то чтобы нет… Но, кажется, недавно я поняла, почему даётся два года.

Сората призадумался ненадолго.

— Когда время ограничено, будешь рваться вперёд?

— Это тоже, в общем. Но даже без этого в спецшколе собрались бы только те, кто рвётся вперёд.

— Ну, так-то да. Тогда зачем?

— Думаю, типа шанс отказаться, — непринуждённо произнесла Нанами неожиданную фразу.

Не сумев скрыть удивление, Сората беззвучно распахнул рот.

— Каждый год в спецшколу принимают не более шестидесяти человек, а после двух лет в компанию попадает человека два-три. И даже нет гарантий, что эти избранные долго продержатся в озвучке. Немногие сэйю могут стать популярными, и даже они часто забываются публикой.

— Если так говоришь, то там реально жёстко.

Из спецшколы в компанию попадали только двадцатая или тридцатая часть учеников. Более того, именно в компании начинается настоящая борьба, в ходе которой нужно проявить все свои способности и влиться в работу.

— Когда изо всех сил стремишься к своей мечте, перестаёшь видеть реальность. Нет, даже специально закрываешь глаза…

От одних только раздумий и так уставшее тело деревенело, а от плохих мыслей ноги и вовсе пытались врасти в землю.

Выслушав Нанами, Сората стал понимать, что она пыталась сказать.

— Чтобы напоминать о реальности, ученикам установили лимит в два года?

— Угу. Просят притормозить ненадолго и поразмыслить, что они будут делать дальше. Если не сумеют обозначить, то, когда подкрадётся назначенное время, не смогут привести чувства в порядок.

— Жестоко.