Артур Дойль - Затерянный мир; Отравленный пояс; Рассказы о профессоре Челленджере; Туманная земля

— Вот бы запереть этих господ где-нибудь вместе и заставить их самих урегулировать свои разногласия.

— Возможно, это и будет забавно, мистер Мелоун, но меня в данном случае интересует тираж «Газетт».

— А не кажется ли вам, сэр, что вы недооцениваете интеллектуальный уровень читателей и что помимо кучки экстремистов всех сортов существует большая масса людей, на которых произвели впечатление свидетельства стольких известных и уважаемых людей? И разве не в том наш долг, чтобы знакомить подписчиков с реальными фактами, а не высмеивать таковые?

Мистер Бомонт пожал плечами:

— Пусть спиритуалисты сами отстаивают свои убеждения. Мы не пропагандистская газета и не собираемся поучать читателей, во что им верить, а во что нет.

— Конечно, конечно, но я имел в виду лишь необходимость придерживаться фактов. А между тем они неизменно замалчиваются. Ну когда это в лондонской газете появлялась серьезная статья, посвященная эктоплазме? Да никто даже не подозревает о том, что эта важнейшая субстанция была изучена и описана учеными, а ее существование было подтверждено многочисленными фотографиями!

— Довольно, — нетерпеливо перебил Бомонт, — боюсь, я не располагаю временем, чтобы углубляться в данный вопрос. Я пригласил вас для того, чтобы сообщить, что мистер Корнелиус требует немедленно изменить нашу линию.

Мистер Корнелиус стал владельцем газеты не в силу каких-то личных заслуг, а лишь потому, что его отец оставил ему миллионное состояние, часть которого тот пустил на приобретение «Газетт». Он редко появлялся в редакции, но газета регулярно публиковала сообщения о том, что его яхта пришвартовалась в Ментоне, или что его видели в Монте-Карло за игорным столом, или что его ждут в Лестершире на охотничий сезон. Он не обладал ни ярким умом, ни сильным характером, но время от времени вторгался в общественную жизнь, публикуя какой-нибудь манифест на первой полосе собственной газеты. Он не был распутником, но жил в свое удовольствие, окруженный роскошью, постоянно балансируя на грани порока, а изредка и переступая эту грань. При упоминании об этом ничтожестве кровь ударила Мелоуну в голову. Эта жалкая тварь, подумал он, смеет становиться между человечеством и откровением, ниспосланным свыше! Грязные руки человека, так и не сумевшего повзрослеть, способны перекрыть людям доступ к божественному источнику, пусть даже он может пробить себе и другое русло.

— Таково мое последнее слово, мистер Мелоун, — заключил Бомонт с видом человека, который не намерен продолжать дискуссию.

— Очень хорошо! — заявил Мелоун. — И оно будет означать конец моей работы в вашей газете. У меня контракт на полгода, и уж после его окончания ноги моей здесь не будет!

— Как вам угодно, мистер Мелоун, — с этими словами мистер Бомонт вернулся к своим бумагам.

А Мелоун, возбужденный спором, вернулся в кабинет Мак-Ардла и все ему рассказал. Старый шотландец был крайне обеспокоен.

— Э-э, молодой человек, это все ваша ирландская кровь. Хорошо бы ее разбавить шотландским виски. Вот что я вам скажу: возвращайтесь назад и скажите, что передумали.

— Ну уж нет! Не хватало еще, чтобы этот ублюдок Корнелиус, жирный, краснокожий, — я уж не говорю про его личную жизнь, — позволял себе диктовать, во что кому верить, а мне приказывал глумиться над самыми святыми вещами на земле!

— Ох уж вам не поздоровится!

— И более достойные люди жертвовали собой ради идеи! А я найду себе другую работу.

— Боюсь, что нет, если вмешается Корнелиус. Стоит вам заслужить репутацию человека несговорчивого, и для вас не найдется места на Флит-стрит.

— Да это стыд и позор! — вскричал Мелоун. — То, как здесь относятся к проблеме спиритизма, — позор для журналистики! И Англия — не исключение, в Америке дела обстоят еще хуже! Похоже на то, что в наших газетах служат самые низкие и бездушные люди, а если там и есть пара порядочных ребят, то это уникумы, которых нужно в специальных институтах изучать. И это светочи нации! Глядеть тошно!

Мак-Ардл отечески положил руку Мелоуну на плечо.

— Ну ладно, ладно, так уж устроен мир. Не мы его создали и не нам за него отвечать. Дайте срок, а то мы все спешим, все спешим. А сейчас вот что: идите-ка вы домой, хорошенько все обдумайте и не забывайте о карьере да о своей молоденькой леди, а потом снова впрягайтесь в лямку, которую всем нам приходится тянуть, если мы хотим остаться на плаву.